— А что ты скажешь о собаке, которую держит Джин? И о куске пиццы, который ты везешь для этой собаки? Но самое главное: подошел ли Джин лифчик, купленный в моих «Кружевах»?

— С уверенностью могу ответить только на один из этих многочисленных вопросов. Не сомневаюсь, что собаке очень понравится пицца. Но не уверен, что она может иметь какое-то мнение о лифчике.

— А какое мнение у тебя?

— Ты имеешь в виду мое мнение о лифчиках? — На миг он уставился на нее, как полоумный, затем со всего маху шлепнул себя по лбу и громко расхохотался. — Все ясно. С тобой все ясно… Послушай, уверяю тебя: мы с Джин просто друзья. Если бы наши отношения стали выходить за эти рамки, это очень плохо отразилось бы на моем здоровье. Поверь мне. — Он торжественно поднял правую руку и сказал: — Клянусь честью скаута.

Марджи посмотрела в боковое окошко задрипанного «крейсера» и подумала: куда же меня занесла сегодня моя непредсказуемая судьба?

Куда занесет завтра? Через год? Она снова перевела взгляд на капитана «непотопляемого» корабля, мысленно коснулась темно-рыжей пряди, свисавшей над его левой бровью, и опустила ладони на широкие, сильные плечи, до предела натянувшие рубашку. Ее губы стали влажными: она медленно провела по ним кончиком языка и произнесла:

— Хорошо. Будем считать, что ты выиграл пари, если ты отгадаешь, в чем сплю я.

— Не сомневаюсь, что ты спишь в футболке, которая едва прикрывает… Ну… то самое место, которое должны прикрывать, но не прикрывают алые кружевные трусики из пресловутого комплекта.

Марджи вытаращила свои шоколадные глаза.

— Ну и ну! Да ты прямо ясновидящий! В общем, ты выиграл. Но помни: не распускай руки.

— Уговор дороже денег. — Он задумчиво кивнул и добавил: — Но если ты во мне не уверена, можешь прямо сейчас достать вон из той коробки наручники и обезопасить себя.

— Надеюсь, это не понадобится. — Ее голос чуточку дрогнул.

— Что ж, если ты так считаешь…

Он подался вперед. Она слегка откинулась назад. Голова ее чуточку закружилась, и в ней мелькнуло: правильно ли она ведет себя?

— Никаких рук, — нетерпеливо повторил свое обещание Ник.

Марджи неловко придвинулась к нему, и он прикоснулся губами к ее губам… Это был не просто поцелуй. Если бы ее глаза не оставались открытыми, она готова была бы поклясться, что ее губ коснулось настоящее пламя, а не его жаркое дыхание. После такого поцелуя она впервые до мозга костей осознала, всем нутром постигла то неизъяснимое блаженство, которое испытывают иные люди, когда босыми проходят по тлеющим углям. Это было состояние, недоступное для обычного смертного…

Ник оторвался от ее губ и чуть-чуть отвел назад голову; взгляд Марджи был прикован к его рту. Она часто дышала и ощущала, как их дыхания сливаются, словно два чистых воздушных потока над тропическим океаном. Два жарких и влажных потока. Два прерывистых потока…

— Может быть, попробовать еще раз?

Кто прошептал эти слова? Неужели она? Да, она. Но ведь это был просто риторический вопрос, не более…

Он обрушился всем ртом на ее рот, и их языки, вероломно раздвигая губы, жадно встретились и тоже слились, как их обжигающие тропические дыхания, переплелись, как их мысли и чувства.

Ник Райлэнд не просто целовал Марджи. Он целовал ее неутолимо, жадно, с неуправляемой страстью…

Только тогда, когда они наконец устали, едва не задохнувшись, забыв дышать, и отпрянули друг от друга, Марджи поняла, что ее веки уже давно отяжелели и закрылись сами собой. Но закрылись не от сонливости, и не от какого-нибудь беспрецедентного снегопада в Сибири или песчаной бури в Сахаре, а от невообразимой страсти, которую пробудил в ней этот мужчина своим невообразимым поцелуем. Она осторожно разъединила пальцами слипшиеся веки, тряхнула головой и воскликнула:

— Ну и ну!..

— Ты права: ну и ну! — Ник тоже тряхнул головой, будто пытаясь остановить головокружение, и развил мысль: — Даже не могу представить себе, чем бы все это закончилось, если бы мы пустили в ход еще и руки. Впрочем, что я говорю? У меня сейчас такое ощущение, будто мои руки вообще потеряли всякие двигательные способности. — Он попытался размять пальцы, которые словно приклеились к рулю. — Нет, кажется, они все-таки не онемели полностью. Оживают. Медленно, но оживают.

Марджи с трудом согнула в локте правую руку. А может, это была нога? Или левая рука? Она впала в какое-то странное, рассеянное уныние.

— Нет, — тихо сказала Марджи, — больше я никогда и ни с кем не рискну заключать никакое пари. — Ник молчал, и она с легким раздражением напомнила: — Может быть, мы поедем наконец. Тебе не кажется, что в твоем драндулете стало нестерпимо душно?

— Да, действительно душновато… Что-то я не припомню, чтобы в Оксфорде было такое жаркое лето. Может, это как-то связано с тобой? — задумался он, но тут же очнулся: — Да, ты права, нам пора трогать. — И, двигаясь как автомат, детектив Райлэнд повернул ключ, двигатель грозно взревел, и его «самая преданная спутница жизни» послушно попятилась со стоянки.

В течение десяти минут, пока они добирались до ее квартиры, оба молчали. Марджи не была в восторге от этого безмолвия, зато оно позволило ей более или менее успокоиться, а кровь за это же время постепенно вернулась во все ее жизненно важные органы. Она испытывала определенное облегчение оттого, что их ноги были разделены ручным тормозом и коробкой передач. По крайней мере, такой «заборчик» предохранял обоих от прикосновения друг к другу при поворотах и резком сбросе скорости. Однако в глубине души ее так и подмывало взломать рычаг переключения скоростей и вышвырнуть его в окно, чтобы он не помешал им вновь заняться поцелуями с такой же страстью, с какой они целовались всего четверть часа назад… А ну-ка, прекрати помышлять об этом, негодница, приказала она себе, когда они уже подъезжали к ее магазину.

Не успел Ник завернуть за угол англиканской церкви, находящейся недалеко от ее магазина, как Марджи увидела мигалки полицейских машин и толпу зевак прямо у входа в «Кружева, кружащие голову». Через минуту она услышала завывание сирены охранной сигнализации, и ее сердце екнуло.

Припарковав старый «форд» рядом с патрульным автомобилем полиции, Райлэнд выскочил из машины и направился к толпе. Уже с расстояния нескольких ярдов он крикнул Марджи:

— Подожди меня здесь.

Как бы не так! Навалившись всем телом на пассажирскую дверцу, она распахнула ее, выбралась наружу и впопыхах едва не угодила под колеса огромного грузовика с прицепом, мчавшегося по улице. Взяв себя в руки, она пробралась сквозь толпу и увидела Ника, разговаривавшего с полицейским. Ее взгляд скользнул чуть подальше и вдруг уперся… в разбитую витрину магазина. Ее магазина! У нее все сжалось внутри, и она ужасно выругалась про себя.

Люди вокруг нее без умолку обсуждали случившееся, но их слова заглушал вой сирены. Под ногами хрустнул осколок толстого витринного стекла, и владелица «Кружев» до боли прикусила нижнюю губу. Она понимала, что последствия разрушения будут устранены, что витрину восстановят, а ее психологическую травму постепенно залечит время, однако в эту минуту ей было нестерпимо плохо, она чувствовала себя жутко обиженной и оскорбленной. Утешала одна мысль: никто не пострадал. Об этом сообщил один зевака другому, а ей удалось с трудом расслышать обрывок их разговора, когда она пробиралась через толпу к главному входу своего магазина.