— Я как-то плавал с ним… но то было в другой жизни, — сказал Вульфгар.

— У меня много друзей, которых кормит море, и они готовы хорошо заплатить, лишь бы избавиться от этого типа, — осторожно продолжал Морик, низко склонившись к сидящему варвару. — Мы могли бы выгодно воспользоваться вашим знакомством.

Едва он это произнес, как Вульфгар вскочил и схватил Морика могучей рукой за горло. Хоть он и неуверенно держался на непослушных ногах, в одной его руке было достаточно силы, чтобы поднять собутыльника над землей. Сделав несколько шагов и едва не упав, варвар прижал Морика Бродягу, болтавшего ногами в воздухе, к стене какого-то склада.

Морик сразу сунул руку в карман и вцепился в нож, почти готовый вонзить его в сердце варвара. Однако сдержался, поняв, что Вульфгар не хочет навредить ему. Кроме того, промелькнуло воспоминание о темных эльфах, которых Вульфгар почему-то интересовал. Как же он объяснит им его убийство? И что будет с ним самим, если он их подведет?

— Если ты еще раз заговоришь об этом, я… — Вульфгар не закончил фразы и отпустил Морика. Он снова развернулся к морю, еле-еле удержав при этом равновесие и чудом не свалившись с пирса.

Морик потер ноющую шею, обескураженный внезапной вспышкой. Видимо, он коснулся открытой раны, которую Дюдермонт, старый товарищ Вульфгара, разбередил своим появлением. Испокон века известна эта борьба прошлого и настоящего, Морик много раз видел, как она разрывает душу парням, ищущим спасения на дне бутылки. Чувства, вызванные появлением капитана, были слишком мучительны для варвара. Морик усмехнулся и не стал больше ни о чем говорить, понимая, что противостояние между прошлым и настоящим в душе его друга еще далеко не завершено.

Может, настоящее и победит, и тогда Вульфгар прислушается к выгодному предложению Морика относительно Дюдермонта. Если же нет, Морик сделает все сам и воспользуется знакомством Вульфгара с капитаном к собственной выгоде даже без ведома варвара.

Морик простил Вульфгару нападение. Но только на этот раз…

— Что ж, ты хочешь снова отправиться с ним в плавание? — спросил Бродяга нарочито весело.

Вульфгар плюхнулся на пирс и уставился на приятеля мутным взглядом.

— Нам нельзя оставаться на мели, — рассуждал Морик. — Похоже, работа у Арумна в «Мотыге» тебе все больше надоедает. Может, пара месяцев на судне…

Вульфгар отмахнулся от него и сплюнул в воду. А через секунду склонился над краем причала, и его вырвало.

Морик смотрел на него со смешанным чувством жалости, отвращения и злости. Он не сомневался, что достанет этого Дюдермонта, вне зависимости от того, согласится Вульфгар участвовать или нет. Но он воспользуется им, чтобы выяснить, где у капитана «Морской феи» слабое место. Правда, при этом Морик почувствовал укол совести. Все-таки Вульфгар был его другом. Но ведь они жили по законам улиц, а здесь умный человек ни за что не упустит мешок с золотом так легко.

* * *

— Ты дуешь, Морик это сделает? — спросил проснувшийся в переулке татуированный Ти-а-Никник, едва открыв глаза.

Лежавший рядом с ним в отбросах Крипс Шарки озадаченно воззрился на пирата, но потом до него дошло.

— Думаешь, дружище, думаешь, а не дуешь, — поправил он.

— Дуешь, сделает?

Приподнявшись на локте, Крипс фыркнул и рассеянно оглядел единственным глазом зловонный переулок.

Так и не дождавшись от него ответа, Ти-а-Никник дал ему затрещину.

— Ну, чего ты? — возмутился Крипс Шарки и попытался повернуться, но свалился лицом в отбросы, а потом перекатился на спину и поглядел на своего странного товарища.

— Морик сделать это? — не отступал тот. — Убивать Дюдермонта?

Крипс закашлялся и сплюнул, а потом с превеликим трудом сел.

— Гм, — наконец сказал он. — Морик тот еще пройдоха, но Дюдермонт — не его дичь. Скорее, капитан его порешит.

— Десять тысяч, — с сожалением простонал Ти-а-Никник. Он и Крипс, распустив слух, что с Дюдермонтом можно покончить, даже не дожидаясь, когда «Морская фея» покинет порт Лускана, заручились обещанием получить десять тысяч золотых монет, которые пираты готовы были собрать в складчину, чтобы заплатить за его голову. Крипс и Ти-а-Никник уже решили между собой, что заплатят Морику в случае удачного исхода семь из десяти тысяч, три придержав для себя.

— Я полагаю, Морик может подобраться к капитану поближе, — продолжал Крипс. — Возможно, эта крыса окажется полезной, даже не подозревая об этом. Если Дюдермонту нравится дружок Морика, он не будет излишне бдителен.

— Дуешь, мы сами все сделать? — спросил Ти-а-Никник, явно заинтересованный.

Крипс внимательно посмотрел на товарища. Его веселило, что тот до сих пор безуспешно сражается с чужим языком, хотя прожил с людьми большую часть своей жизни, с тех самых пор, как его увезли с острова еще мальчиком. Его собственный народ — кулланы восьмифутового роста — не терпел полукровок и изгнал его.

Ти-а-Никник сложил губы трубочкой и дунул, а потом широко ухмыльнулся, и Крипс Шарки понял, что он имеет в виду. Никто из пиратов не умел лучше него обращаться с особым оружием, длинной трубкой, которую Ти-а-Никник называл духовым ружьем. Крипс видел, как однажды, стоя у борта, Ти-а-Никник убил муху, выстрелив в нее через всю палубу. Он также прекрасно разбирался в ядах — видимо, это знание он получил в наследство от кулланов — и смазывал иногда всякой отравой кошачьи когти, которые использовал в качестве снарядов. Люди не умели распознавать эти яды.

Одним-единственным удачным выстрелом Крипс и Ти-а-Никник могли бы превратиться в богачей. Может, даже обзавестись собственным судном.

— У тебя имеется особый яд для господина Дюдермонта? — спросил Крипс.

Покрытый татуировками куллан осклабился:

— Дуешь, мы это сделаем, — уверенно произнес он.

* * *

Арумн Гардпек только вздохнул, разглядывая изувеченную дверь, которая вела в меблированные номера «Мотыги».

Петли скривились так, что дверь перекосило и закрыть ее было невозможно.

— Снова не в духе, — заметил Лягушачий Джози, стоявший рядом с хозяином. — Сегодня не в духе, завтра не в духе. Он всегда не в духе.

Арумн пропустил его замечание мимо ушей и направился к комнате Делли Керти. Он приложил к двери ухо и услышал доносившиеся изнутри тихие всхлипывания.

— Он снова оттолкнул ее. Собака, — с чувством сказал Джози.

Арумн сердито посмотрел на него, хотя сам думал примерно то же. Однако виду он не подал. У Джози были причины ненавидеть Вульфгара. Слезы Делли Керти глубоко ранили сердце старого Арумна, относившегося к девушке как к родной дочери. Сначала он радовался зарождавшимся между нею и Вульфгаром отношениям, несмотря на недовольство Джози, уже давно неравнодушного к чарам девчонки. Похоже, это недовольство было вызвано не только ревностью, потому что Арумн с горечью отмечал, как плохо стал варвар обращаться с Делли в последнее время.