– А где мне их найти? – спросила я.

– А зачем они вам? – с подозрением в голосе произнесла старушка.

– Я внучатая племянница Татьяны Борисовны, – прокричала я, подходя ближе к ее двери. – Я в Тарасове по делам, и дед просил меня зайти и узнать, как они здесь, а то от них уже лет девять ни писем, ни звонков не было. Последняя поздравительная открытка на майские праздники в 94-м пришла, – объяснила я свое появление и повторила: – Так где мне их найти?

Дверь приоткрылась, и в щели появился любопытный глаз.

– Не знаю. Съехали они отсюда! Квартиру, правда, не продали и не сдали. Люся сюда наведывается иногда – посмотреть, что и как, а где они живут теперь, она не сказала.

– Тьфу ты черт! – выругалась я и попросила: – Вы мне расскажите вкратце, как они тут, и я все деду передам, а то он за Татьяну волнуется.

– Так померла она, – трагическим шепотом сообщила мне старушка. – Уж больше года назад померла. И сама отмучилась, и они отмучились. Царствие ей небесное! – Судя по промелькнувшей в щели руке, старушка перекрестилась.

– Вот это да! – делая вид, что поражена этим известием, сказала я. – Как же я деду-то это скажу? Она же на пять лет его моложе! А отчего она умерла?

– Так разбило ее, – тем же тоном произнесла она.

– Чем? – удивленно спросила я.

– А параличом! – внушительно проговорила она.

– Нет! Я деду ничего говорить не буду! – решительно заявила я. – Он у нас старик бодрый, а как услышит такое, так тут же себе кучу болезней придумает и чахнуть начнет!

– И не говори! – поддержала меня она.

– Ну, а Люся-то с Аней как? – продолжала допытываться я.

– Люся-то, как мать слегла, работать продолжала, а за бабушкой Аня ухаживала. Нет! Ну вот ты мне скажи, зачем ей было дальше после школы учиться? Чтобы горшки таскать? Да и теперь она почти что прислуга, по разным домам бегает, за чужими людьми убирает!

– Да разве же она тогда знала, чем все закончится? – возразила я. – Она же нормально жить собиралась!

– И ведь чуть ли не накануне ее свадьбы Татьяна слегла, – продолжала старушка. – Уж как Анька убивалась! Бессонница у меня, так я слышала, как она по ночам в ванной рыдала! Хоть вода и шумела, а мне все равно слышно! Через счетчик, – таинственно сообщила она.

– Как же здесь не зарыдать было, когда вся ее жизнь коту под хвост полетела! – согласилась я.

– Уж как мы ее здесь все жалели! – вздохнула она. – Уж на что я старая карга, а и то, когда в магазин шла, всегда у нее спрашивала, не надо ли чего. Где же ей было за покупками бегать, когда она неотлучно при Татьяне находилась, Люся-то целыми днями на работе. Да и все остальные тоже помогали им чем могли. Лешка как из тюрьмы освободился, вон два раза в неделю, как бог свят, с большущими пакетами приезжал.

– Это что же еще за родня у них такая уголовная нашлась? – совершенно искренне удивилась я.

– Да не родня он им! – отмахнулась старушка.

– Чего же тогда помогал? – спросила я.

– А! Приблудный он! – скривилась она.

– Еще не лучше! – воскликнула я.

Увидев мою неподдельную заинтересованность, бабушка совершила моральный подвиг: щель немного увеличилась, затем звякнула цепочка, дверь широко распахнулась, и старушка начала рассказывать:

– У нас тут на первом этаже в однокомнатной Алевтина жила. Дочка ее замуж за дальнобойщика вышла и Лешку родила. А куда его девать? Муж – в рейсе, сама – на работе, вот она его бабке и подкидывала! Тут он у нас на глазах и вырос. Лет семь ему было, когда его мать машиной сбило насмерть. С тех пор он у бабки и поселился – отец-то постоянно в разъездах.

– Господи! Ужас какой! – воскликнула я.

– Еще бы не ужас! – поддакнула она и продолжила: – А Алевтина с Татьяной дружила. Они же обе образованные, все книжки друг другу таскали да обсуждали их. Татьяна тогда еще ходила, вот она, бывало, с Аней вниз и спускалась, но больше Алевтина – к ней, и Лешку с собой брала. Вот Анька с Лешкой и подружились. Потом отец его из какого-то рейса бабу себе привез – ну, чистая прошмандовка! Ясно же, что при такой мачехе Лешке в родительский дом ходу больше не было! Я слышала, как Алевтина все Татьяну просила, чтобы она в случае чего Лешеньку ее не оставила, а то он ведь один на свете и, получается, что никому, кроме нее, не нужен!

– Бедный ребенок! – сочувственно сказала я.

– Да, тогда мы его все жалели! – согласилась она. – Особенно после того, как Алевтина слегла. Она и так здоровьем хлипкая была, а после смерти дочери вообще сильно сдала. Хотела она Лешку у себя прописать, чтобы ему своя крыша над головой была, да не успела. Квартира государству отошла, а Лешка к отцу вернулся. Только он постоянно к Татьяне шмыгал!

– Ну, это понятно! – покивала я. – Нужен ему был человек для души!

– С год где-то он к ней ходил, а потом пропал!

– Как пропал? – удивилась я. – Вы же сами говорили, что он Анне помогал...

– Погоди! – остановила меня старушка. – Посадили его. Уж за что, не ведаю, но знаю только, что Татьяна с Люсей ему адвоката нанимали!

– Так кому же еще было о нем позаботиться? – спросила я. – Отец, как я поняла, ему уже совсем чужим человеком стал.

– Да умная баба из любого мужика может веревки вить, если подход найдет. А эта, видать, нашла, если от родного сына его отвратила! – выразительно сказала она. – А Татьяна с Люсей, я слышала...

– Через счетчик? – уточнила я.

– А еще как же? Стали бы они со мной делиться! Дождешься от них! – возмутилась она. – Так вот, они ему посылки отправляли, а Люся-то даже на свидания ездила!

– Так это же хорошо, что они его в беде не бросили, – заметила я.

– У нас просто так не сажают! – строго сказала старушка. – Да и потом, когда он из тюрьмы вернулся, опять начал к Татьяне шастать. Говорила я ей, и не раз, что нечего уголовников приваживать! Вот убьет он их с Люсей, Аньку снасильничает, а квартиру обчистит! А она мне все талдычила, что он хороший!

– Но ведь он действительно оказался порядочным человеком, если старое добро не забыл и Ане в трудную минуту помог, – возразила я.

– Да уж хороший! – всплеснула руками она. – Только его ведь тогда опять посадили! А помогать-то он начал, когда опять вышел! Раньше-то он смазливый был, а тут появился страшный как черт! Нос перебитый! Через всю щеку шрам багровый! Но при деньгах! Лариска говорила: подъедет он к подъезду на своей дорогущей машине, пакеты набитые достанет – и к Соколовым, но только тогда, когда Люси дома не было!

– Так, может, у него с Аней любовь была? – спросила я.

– Да какая там любовь, если его в машине, бывало, девки ждали? Сидели как приклеенные, музыку слушали и дымили как паровоз! И все ведь разные! – всплеснула руками старушка. – Да я сама слышала, как Анька не раз ему говорила, что, мол, лишнее все это, а он ей в ответ: «Ты, сестренка, не имеешь права от моей помощи отказываться, потому что все это для бабушки! Она мне роднее родного!» Он же Татьяну каждый раз на руках в ванную относил, чтобы Анька ее помыть могла, и все приговаривал: «Все будет хорошо, бабуля! Ты у нас обязательно поправишься!» А чего хорошего-то? Ясно же было, что не встанет она! Несмотря на все те лекарства, что он им доставал! Он Татьяну и хоронил-то на свои деньги! И памятник поставил! И поминки по ней устроил!