– А она сама в его мединститут ходила? – быстро спросила я.

– Да. Они такой красивой парой были! – вздохнула женщина.

– А как звали того его друга, который сын профессора? Как я поняла, это был его очень близкий друг? – поинтересовалась я.

– Звали Николаем, а фамилию не знаю, – развела руками она.

– Ничего, я это сама выясню, – пообещала я. – Итак, с работой разобрались, с друзьями-подругами тоже, остаются у нас соседи. Кто из них мог ненавидеть вас настолько, чтобы совершить такую подлость?

– Да вы что?! – удивилась она. – Я же в этом доме с самого своего рождения жила! Я со многими из соседей вместе выросла!

– Это еще ни о чем не говорит, – возразила я. – Некоторые люди годами ждут возможности отомстить! А что может быть для человека страшнее, чем болезнь или горе его близких, а о предстоящей Аниной свадьбе и слабом здоровье вашей матери, наверное, все знали?

– Конечно, знали, но... – Она решительно помотала головой. – Не верю!

– Хотите – верьте, хотите – не верьте, но подумайте как следует и постарайтесь вспомнить, кто из ваших соседей мог желать вам зла, – стояла на своем я. – Или вашей дочери. Или вашей матери. Думайте! – почти приказала я.

– Да мне и думать нечего! – возмутилась она.

– Значит, мне придется проверять все самой, – сказала я и добавила: – Диктуйте адрес.

Записав его, я решила, что для начала я работой обеспечена, а если возникнут какие-то вопросы, то их я задать всегда смогу.

– Ну вот и все! – произнесла я, вставая, и напоследок спросила: – А что случилось с Анной? Почему мне нельзя с ней поговорить? Она что, больна?

– Тьфу-тьфу-тьфу! – суеверно поплевала через левое плечо Людмила Алексеевна. – Не больна она, а беременна! Тройня у нее будет, вот она и лежит на сохранении. И врачи строго-настрого запретили нам ее волновать. Так что вы уж ее не беспокойте!

– Только в самом крайнем случае и только с вашего разрешения, – пообещала я.

Записав их домашний телефон, я пошла попрощаться с генералом. Войдя в его кабинет, я увидела, что он, сидя в большом кожаном кресле, читает газету, и решила осмотреться – когда мне еще представится случай побывать в таких апартаментах? Обстановка была прямо-таки барской: в углу стоял кожаный, под стать креслу диван, огромный двухтумбовый письменный стол располагался у окна, а вдоль стен высились буквально забитые книгами шкафы. Тут Максимов оглянулся и спросил меня:

– Ну, каковы ваши первые впечатления? Узнали, что хотели?

– Кое-что, – неопределенно ответила я. – Но уже сейчас могу сказать, что дело это очень непростое и трудоемкое.

– Понимаю, ведь прошло уже много лет, – согласился он и уточнил: – Но разрешимое?

– Сделаю все, что в моих силах, – заверила его я.

– Благодарю! – кивнул он и протянул мне конверт, сказав: – Это ваш аванс, Татьяна Александровна, а если потребуется какая-то помощь, то я и мои связи к вашим услугам.

– В случае необходимости непременно обращусь, – пообещала я и вышла.

Когда Людмила Алексеевна провожала меня до двери, я, не сдержав любопытства, тихонько спросила у нее:

– А кто отец детей Анны?

– Это Васенька, – просто ответила она.

Вышла я из квартиры Максимова в полном обалдении. «Непостижимы дела твои, господи! – думала я, спускаясь по лестнице. – Ну ты, генерал, и ходок! И ведь ни словом не обмолвился о том, что у Анны от него дети будут! Да... Странные в этой семейке отношения! Василий Васильевич с Анной не расписался, но перевез Людмилу Алексеевну в свою квартиру и требует, чтобы она чувствовала себя там как дома и обращалась к нему по имени и на „ты“, так же как он обращается к ней. Хотя... Она его ненамного моложе, но... Нет! Это выше моего понимания, так что незачем себе и голову забивать!» Спохватившись, я заглянула в конверт и даже присвистнула – каким бы человеком генерал ни был, скупость точно не была его недостатком!

Вернувшись домой, я первым делом с огромным удовольствием выпила кофе и бросила гадательные кости, чтобы узнать, что меня ждет. Выпало 3 + 20 + 27, а это значило, что меня ждут трудности, но я сумею овладеть ситуацией.

– Ну, что ж. Не самый худший вариант! – вздохнула я и, сварив себе еще кофе, стала размышлять о новом деле.

«Итак, что мы имеем на данный текущий момент? А кучу работы мы имеем! Нужно будет поговорить с Гринбергом и Ермаковой, неведомым мне пока путем установить фамилию друга Виктора, потому что врачей-профессоров у нас в городе хоть пруд пруди, и побеседовать с ним, а еще наведаться по старому адресу Анны и Людмилы Алексеевны и постараться выведать у соседей все, что они знают об этой семье. Да... Хлопот мне предстоит немало, но это все равно лучше, чем целыми днями дурака валять!»

Я решительно набрала номер Гринберга и, услышав в трубке женский голос, очень вежливо попросила хозяина квартиры к телефону.

– А кто его спрашивает? – поинтересовалась дама.

– Меня зовут Татьяна Александровна Иванова, я частный детектив, – представилась я.

– И зачем вам Миша? – удивленно спросила она.

– В свое время в его подчинении работала Людмила Алексеевна Соколова, и я хотела бы выяснить кое-какие обстоятельства, – объяснила я.

– С ней что-то случилось? – не унималась она.

– Нет, она жива и здорова, просто у меня есть вопросы, на которые может ответить только Михаил Григорьевич.

– Ах, какие тайны! – недовольно бросила женщина и позвала: – Миша! Тебя к телефону! Между прочим, частный детектив!

Через некоторое время в трубке раздался мужской голос, и мне пришлось снова объяснять, кто я и почему звоню по этому номеру.

– Ну, так приезжайте ко мне и спрашивайте! – предложил Гринберг и продиктовал свой адрес.

До его дома я добралась быстро. Дверь мне открыл высокий и красивый, несмотря на солидный возраст, мужчина с густой седой шевелюрой.

– Михаил Григорьевич? – уточнила я.

– А вы Татьяна Александровна? – вместо ответа спросил он, и я кивнула. – А документы все-таки покажите! – потребовал он, и я покорно достала из сумки и протянула ему удостоверение частного детектива.

Он посмотрел его самым внимательным образом и только потом, вернув мне, пригласил меня войти. По телефонному разговору с его женой я уже поняла, что беседы наедине у нас не получится, и оказалась права – он провел меня на кухню, где уже сидела пожилая женщина в халате. Она с любопытством посмотрела на меня. Я поздоровалась и присела к столу, а Гринберг спросил:

– Так о чем вы хотели меня спросить?

– Михаил Григорьевич, речь пойдет об одной давней истории. Это случилось в мае 94-го...