Замолчав и подумав, что уж очень раскрыла себя, Светка плюхнулась на стул и спряталась за спину подружек.

И тут опять враз заговорили все, поднялся гвалт, и в нем сначала ничего нельзя было разобрать. Но доктор была все так же спокойна и в полудетском бестолковом споре все же улавливала смысл. Тут попросила слова худенькая девушка, по виду ей бы еще в классе восьмом учиться. И все стихли.

— Разрешите… Света права. Мы готовимся к большой жизни: к работе прежде всего. Для этого у нас есть производственная практика. А буду мамой или нет — как получится. Думать? Этого еще не хватало!

Скоро они перестали стыдиться врача, заговорили, кажется, сами с собой. Она слушала их путаную разноголосицу и была довольна, что разговорились, но в тоже время расстроилась: какая неразвитость именно там, где половина, если не больше, человеческого счастья — любовь, семья, дети.

— Какие дети, если у меня бабушки поумирали?

— Меня увлекает наука. Замуж? Да. За старого ученого. Поможет защититься…

— Борис вернется из армии, поженимся. А дети? Не меньше троих. Я буду учиться заочно… — сказала Ксюша Ветрова, смущаясь.

— Ха-ха-ха! Почему трое?

— А я хочу пятерых…

«Эх, зубоскалки, неловко за вас. Да! Когда я училась, считалось стыдным говорить об этом. А почему? Чтобы не прослыть мещанкой. Но тогда дети рождались, слава богу, густо, а теперь? Не счесть бездетных семей, где уж тут говорить о росте народонаселения? Неужели они не думают об этом? Или не знают?»

Смагина задумалась… Но тут мысли ее прервала Светка: а у самой-то дети есть? Что же так все о других да о других… Такого вопроса Смагина всегда остерегалась, но отвечать надо было правду.

— Детей у меня нет, — сказала она грустно. — Муж погиб на фронте. Он был сильный, храбрый, любил меня. Выйти замуж снова? На этот счет не было мыслей. Жалею ли я, что у меня нет детей? Вы, очевидно, сами догадываетесь. Человеку дано продолжать себя в своих детях. А я смогу как-то жить лишь в тех, которые родятся от спасенных мною отцов и матерей. Ваши дети должны родиться здоровыми. Алкоголь оставляет след в потомстве, и след разрушительный. Я не люблю рассказывать о том, о чем хочу поведать сейчас. Как-то я была приглашена подругой в детский дом в нашем текстильном городе. Для вас не секрет: профиль труда диктует состав рабочей силы. Две трети населения в городе — женщины-ткачихи. А в этом детдоме дети, которых сдали на воспитание матери-одиночки, безмужние. Какие спальни, классы, столовые в этом детдоме! Какие помещения для спорта, игр! А как одеты дети, ухожены! Но среди здоровых и жизнерадостных детей я увидела таких, которые не умеют улыбаться. Родились они с физическими недостатками. Ну, вы поняли меня?.. Так мстит водка.

— Поняли, — отозвались нестройные голоса.

— В наше время на выпускных вечерах не было вина. Обходились танцами, музыкой, экспромтами. Получалось. А теперь вино непременный, к сожалению, ритуал… Вот и получается, что три четверти молодых людей — юношей и девушек, разница не столь уж велика — первое отравление алкоголем получают в школе. Иные считают это шиком…

До Энергограда двадцать пять километров, и у Екатерины Власьевны было время подумать в дороге. Она вспомнила не очень стройную свою беседу и пришла к горестному выводу, что такими случайными набегами, которые все же приносили ей хотя бы маленькое удовлетворение, а слушательницам хотя бы маленькую, пусть и отдаленную, пользу, — этими набегами гору ей не своротить. Всю учебную работу как-то надо суметь пропитать прежде всего заботой о воспитании нравственности, нравственного ума, нравственной души. Дать молодым мудрые книги, этих вечнодействующих советчиков, которые с детской поры учили бы их отвечать за жизнь и за себя в ней.

Да, легко сказать, но и грех утаить, как это трудно и как ужасно, когда об этом мало думаем.

Смагина сошла на остановке «Загородная». В народе ее зовут еще «У психички». Тут ее работа. Отделение наркологии, которое она, кроме всего, ведет. Приехала как раз к приему. Ее больные редко приходят к ней сами, чаще — по воле жены, старших детей, милиции. Что ж поделать, если и подопечные не жалуют ее любовью. Куда там — боятся. Она-то знает, что выпивохи пугают друг дружку ее именем. Как-то ее спросили, любит ли она свою профессию. Она ответила утвердительно. «А значит, вы любите своих больных, если отдаете им столько сил? У нас же, знаете, какое бывает к ним отношение». — «Знаю, — ответила она. — Тем не менее они мои больные, заслуживают сострадания, я их жалею…»

Однажды ей приснился сон: ее отделение закрыли за ненадобностью: «Некого лечить, зачем же вам хлеб зря есть». Во сне она сильно волновалась и проснулась в слезах. А наяву грустно смеялась над собой: да разве доживет она до такого светлого дня, когда ей некого станет лечить? «Доживу», — решила она, ступая на крыльцо своего корпуса. Пока что ничто не угрожало его существованию.

9

Временами Иван чувствовал себя счастливым. То, что делал сегодня, ему казалось, что делал он в первый раз, что работа полна открытий. С утра над землей после ночного дождя дымился туман, небо было задернуто редкой поволокой отступившего ненастья. Но вот разведрилось. Заблестела на соседнем поле озимь. Сиреневым облаком закудрился ольшаник по берегам речки Княжицы. Было так хорошо вокруг, воздух был так свеж, земля так легка, и так послушно шел трактор! Иван улыбался в открытое окошко кабины, подставляя ветру засмуглевшее лицо.

Иван досевал свой клин, когда земля уже начинала пылить. Оставалось совсем ничего, и он до вечера собирался закончить. Пока у сеяльщиков было зерно, Иван упорно таскал их за собой. И вот за пологим увалом Жгуче закраснела вечерница, обещая на завтра ветреную погоду. От болотистой низины нанесло кислым запахом гниения, и отступила вонь остывающей солярки. Усталость вязала руки и ноги, опустошала голову. Тоненько и беспокойно что-то ныло в груди.

Это у него всегда начиналось так… Работа брала все, все силы тела и души, но взамен к нему ничего не приходило. Становилось угнетающе тяжко от пустоты, и будто от голода вертело желудок.

Уж лучше бы никогда не кончалась работа, не возвращаться бы ему домой. Или смертельно заснуть, но ведь не заснешь и будешь маяться. Иван как-то не почувствовал на себе, что бригада Степана Постника перешла на подряд. Он работал как работал всегда. «Алтаец» был закреплен за ним. Со всеми навесными и прицепными орудиями и агрегатами это был маленький цех