Шариф в накинутом на плечи халате с объемистым свертком в руках ввалился в большую светлую палату. Друг выглядел намного лучше, чем несколько дней назад. Лицо уже не имело серого землистого оттенка, взгляд был здоровый, хотя и несколько усталый.

– Ну, как ты тут? Ожил? Вижу, что тебе лучше. А я тут фруктов принес, – начал тараторить Шариф, вываливая содержимое пакета на небольшой столик и с трудом пытаясь скрыть свою радость. – Вот, смотри – лимоны. Врачи говорят, что при воспалении легких это – первое дело. Надо их нарезать, пересыпать сахаром и съедать по две штуки в день. Как чувствуешь себя, бродяга?

– Все бы ничего, да только зад у меня стал твердый, как коленка. Иголки гнутся. Представляешь, сутки меня кололи через каждые три часа, а теперь трижды в день. Живого места не оставили.

– Это ничего, это заживет! А температура как?

– Что температура, ее в первые сутки сбили.

– Ну, и здорово… Ладно, Магиба, с тобой все ясно. Теперь расскажи, что с вами случилось. Только с самого начала. Из нашего с тобой разговора по спутниковой связи я почти ничего не понял.

– Плохо все, Шариф, – погрустнел Магиба. – Сразу скажу, чтобы ты не обольщался – я единственный, кто остался в живых. А если по порядку, то слушай. Вышли мы в море и суток двое проболтались милях в двухстах около нашего побережья. Прошли два сухогруза, но рядом крутился французский крейсер – конвой. Фарах тогда и принял решение уйти дальше на восток, за пределы Аденского залива. Сказал, что лучше еще несколько дней потратить, но вернуться с хорошим кушем, чем здесь без толку горизонты обозревать. Я тогда не сразу понял его истинных целей, только потом догадался… Фарах ведь жениться собрался; решил срочно строить дом, чтобы не хуже, чем у тебя. Гордость или зависть его одолевали, не знаю, но денег ему нужно было много и срочно. Так он загорелся своими идеями, что и не остановить. Я думаю, что он сразу собирался на восток рвануть, но выдерживал паузу, чтобы никто не догадался. Наверное, Фарах сразу решил нарушить твой запрет насчет русских, поэтому и хотел уйти дальше, чтобы ты не вмешался. Да и большинство команды было на его стороне, на жадности человеческой он сыграл.

Магиба с кряхтением завозился на постели, пытаясь принять вертикальное положение. Шариф вскочил со стула и стал помогать ему, подсовывая подушку под спину.

– Устал уже лежать, – с улыбкой пояснил эфиоп. – Ты не представляешь, как все ломит! Никогда не думал, что лежание в постели такая пытка.

– Ничего, помучайся – это полезно. Дальше рассказывай.

– А дальше мы нагнали «NS Commander». Думаю, что они нас засекли, потому что мы долго шли параллельным курсом. Потом Фарах приказал атаковать. Все было по обычной схеме, но на судне нас ждали и были готовы. Нас встретил такой шквал из водяных пушек, что один катер чуть не затонул. Пришлось воду вычерпывать. А двоих водой за борт смыло. Попытались мы еще два раза подойти, но безрезультатно. Фарах приказал даже вести огонь на поражение – по морякам, которые управляли водяными пушками. Не знаю, попали ли ребята в кого или нет, но нашу атаку снова отбили.

– Знали, что этот сухогруз тоже с русским экипажем?

– Конечно, – ответил Магиба. – На борту был четко указан порт приписки – Новороссийск.

Шариф тяжело вздохнул, стиснув кулаки, и велел рассказывать дальше.

– А дальше мы отвалили и пошли на юго-восток. Отошли миль на триста пятьдесят и стали маневрировать в течениях. Суток через двое и увидели красные борта «Московского университета». Тут все прошло удачнее. Жахнули из гранатометов, а потом из всех стволов по рубке. Они давай курс менять и уходить от нас. Примерно с час мы там крутились, но потом удалось подняться на борт. Я сначала решил принципиально отказаться участвовать в этом деле, а потом подумал, что Фарах в запале пристрелит меня и спишет все на трагическую случайность. Тогда я и придумал, что буду молчать, а сам при первом же удобном случае свяжусь с тобой и все расскажу.

– Как вела себя русская команда? Пострадавшие были?

– Команду мы не нашли. Точнее, не сразу нашли. Они заперлись внизу, в районе машинного отделения. И ход застопорили. Рация в ходовой рубке была включена на передачу, и магнитофон крутил в эфир SOS. Наши навигацию и систему опознавания отключили, а что делать дальше – не знают. Фарах, я и еще двое остались в рубке, а остальные бросились по каютам. Когда рацию переключили на прием, то услышали, что «Адмирал Макаров», который до этого конвоировал танкер мимо наших берегов, разворачивается и идет на помощь. Фарах прикинул, что военным до нас меньше суток ходу, и вышел с ними на связь. Назвался вымышленным именем и пригрозил расправой с экипажем, если военное судно применит силу и попытается отбить танкер. Пока он разговаривал, наши ребята пытались до машинного добраться. Нам ведь ход нужен был, чтобы танкер с нефтью к нашим берегам перегнать. Сырая нефть – это хороший куш! Они и из гранатометов стреляли, пытались переборки пробить, нефть лили и поджигали… Все бесполезно, а судно на юг дрейфует. Потом русские на локаторе появились, снова на связь вышли. Стали о наших требованиях спрашивать. Я как-то сразу понял, что нам зубы заговаривают. Фарах тоже решил подстраховаться и велел палубу и борта нефтью полить. Чтобы скользкие были. Грозился поджечь или в море нефть из танков сбросить.

– Он в самом деле мог так сделать?

– Не знаю. Не уверен. Видишь ли, Фарах за последние год-два сильно изменился. Раньше, когда он вместе с тобой в море выходил, то был один, а теперь, когда ты ему самостоятельность дал, – стал другой. Может, и сделал бы, не уверен. Только времени нам никто не дал. Под утро морские пехотинцы как привидения на борт полезли. Откуда они взялись, как смогли незаметно подойти – не знаю. Скорее всего, наши ребята проворонили. Русские открыли стрельбу, наши стали палить в ответ, только что толку? У русских подготовочка – дай бог. Как змеи по всей палубе и между надстройками расползлись и наших в клещи зажали. Фарах с фальшфейером и выскочил, чтобы палубу, политую нефтью, поджечь. Тут его очередью и срезали, наповал. Я сразу догадался, что в нас стреляли только для психологического давления, прижимали огнем. Если бы русские захотели, то в пять минут всех перебили бы.

– Странно, – удивился Шариф. – Если боевая операция против вооруженных пиратов, то почему русские сразу не стали стрелять на поражение?

– Я так понял, что первоначально у них был приказ захватить пиратов. Потом командир «Адмирала Макарова» связался со своим командованием, доложил о захвате и спросил, что с ними делать дальше. Те посчитали, что сдавать нас сомалийским властям смысла нет, да и потеря времени большая. Везти в Россию и затевать суд – так им еще два месяца в регионе патрулировать.

– Не прошли для тебя даром мои уроки русского языка, – улыбнулся Шариф.

– Не скажу, что я все понял дословно, – покачал головой Магиба. – Скорее всего, догадался по отдельным словам, интонациям, выражению лиц… Я же вор, для меня наблюдательность и догадливость – первое дело. В общем, сказали, что нас отпускают, только заберут оружие. Вот тут мне твои уроки и пригодились. Фактически ты мне жизнь спас.