– Не понял? – насторожился Шариф.

– Они же не предполагали, что среди нас есть хоть кто-то, кто русские слова знает. По некоторым фразам морских пехотинцев и злорадным взглядам я понял, что отпустить нас отпустят, но уйти не дадут. Высадили нас в наши же катера и помахали ручкой. А примерно в миле догоняет нас военный вертолет – и с ходу ракетами. Я когда вертолет увидел, то окончательно все понял. Мы шли на максимальной скорости, узлов тридцать. Вот я на полном ходу в воду и бросился. Нырнул, а сам уши руками зажимаю. Все равно тряхнуло так, будто меня грузовик на полном ходу сбил. Удивляюсь, как я сознание не потерял, а то точно захлебнулся бы. Ничего не соображаю, выныриваю оглушенный, а на поверхности только пена плавает, трупы и щепки. Тут я себя на мысли и поймал – а зачем я себе все так усложнил? Плавал бы сейчас как все, кверху брюхом, – и никаких проблем. А теперь? На эту кровищу через пятнадцать минут все акулы Индийского океана сплывутся. Меня же вместе с трупами живьем на части драть будут.

– Обошлось? – с ужасом в голосе спросил Шариф, представивший, чем все могло закончиться для Магибы.

– Чистое везение! Ты не поверишь, до какой степени иногда может везти простому вору. Одна из ракет в катер не попала, а взорвалась рядом. Два катера в пыль разнесло, а третьему кормовую часть расщепило взрывом. Я смотрю – из воды только нос торчит. Нырнул, а под водой мотор на одних лохмотьях держится. Несколько раз нырял, пока не оторвал его совсем. Мотор на дно, а лодка всплыла. Кое-как я ее перевернул, горстями воду вычерпал. Потом сплавал, подобрал обломок, который вместо весла использовать можно, и давай потихоньку грести в сторону нашей плавбазы. Она недалеко, на банке, на якоре стояла. Понимаю, что глупость, все равно течением снесет, а просто так сидеть не могу. Вот и греб. Правда, потом обнаружилось, что в днище все же течь оказалась. Пока силы были – греб, воду вычерпывал. Все мои самодельные затычки воду почти не держали. Двое суток без воды и еды плыл, потом потерял сознание. Не знаю, сколько я пролежал в полузатопленной лодке. Хорошо еще, что она не тонущая. Наверное, там, в воде, я и получил воспаление.

– И кто же тебя спас? – спросил Шариф, чувствуя, что неприятные новости на этом еще не закончились.

– А вот тут ты не поверишь, – криво усмехнулся эфиоп.

– Теперь я уже во все верю, рассказывай.

– Тогда слушай. Очнулся я от холода, а еще от того, что мне по лицу хлещут. В сознание пытаются привести, водой на лицо поливают и фляжку в губы суют. Сначала у меня все как в тумане было, но потом разобрался. Оказалось, люди из клана Бавака. Веселые были – с добычей шли. А потом смотрю – вроде наш «Тунец» рядом крутится. Точно, и Халид на борту, его Фарах оставлял перед атакой судно караулить. Оказалось, что люди Бавака о нашем нападении уже знали, и о плачевных результатах – тоже. Они на нашу плавбазу случайно наткнулись и решили нашего «Тунца» приватизировать. А Халид что, ему все равно с кем. У него семьи нет.

– Ах, Бавак! – стиснул кулаки Шариф. – Шакал! Так-то он наши договоренности соблюдает… Своих грабит! Если бы он тебя не спас, то ему не жить.

– Погоди, приятель, выводы делать и благодарить Бавака. Это еще не все. Они ведь меня убить собирались. Чтобы свидетелей не осталось. А потом на катере подошел сам Бавак. Он немного со мной поговорил и приказал доставить домой.

– Интересно! И о чем же таком вы с ним поговорили, что решил не только жизнь тебе сохранить, но и не побоялся домой отвезти?

– Я, Шариф, живое письмо он него к тебе, хотя и больное. Он кое-что велел тебе передать. Бавак аннулирует все соглашения в силу того, что добычи стало меньше, а суда все чаще ходят под конвоем военных кораблей. Он заявляет, что его зона побережья теперь простирается в океан на расстояние не в сто миль, а в пятьсот. Таким образом, ты нарушил его правила, и Фарах охотился в его водах. За это он забирает «Тунца», а твоих людей, если они будут охотиться в его водах, будет просто убивать.

– Шакал! Шакал, возомнивший себя львом! – От возбуждения и негодования Шариф даже вскочил со стула. – Он считает, что может задним числом и единолично менять правила, которые мы устанавливали все вместе с другими кланами!..

– Не бесись, Шариф, – поморщился Магиба. – Успокойся и начинай думать. Криком и стрельбой проблемы не решишь. Нужно связываться с другими кланами и создавать новую коалицию. Бавак сейчас силен. Я так думаю, иначе он не посмел бы так вести себя с тобой. Наверное, он опирается на гласную или негласную поддержку еще кого-нибудь. Не спеши и выясни расклад сил между кланами. Неспроста Бавак так наглеет…

На заводе было шумно и пыльно. После чистого воздуха побережья Шариф долго не мог находиться на территории. Посетив несколько цехов, он посмотрел на часы и поспешил в офис. Сейчас должен был подъехать Боб Гаруэй, представитель английской компании, для предварительных переговоров. Речь пойдет о возможном долгосрочном контракте на поставку строительных материалов с завода Шарифа для обеспечения строительства, которые англичане вели в регионе. Этим заводом он владел уже два года. Вложив немалые деньги в зачахшее производство, Шариф привел в порядок цеха и оборудование, купил несколько производственных линий. Сейчас он выпускал монтажный брус из привозной древесины, строительные шлакоблоки из местного сырья, различные штукатурные смеси. А месяц назад заработала его гордость, линия по производству многоцелевой каучуко-битумной мастики. Патент обошелся не очень дорого, гораздо дороже встало оборудование и обучение специалистов.

Старшим менеджером у него был молодой и поворотливый турок Ифлатун. Благодаря его кипучей энергии завод был обеспечен заказами до конца года, а по некоторым позициям имел и более долгосрочные контракты. Вместе с главным инженером Ифлатун завалил Шарифа проектами развития, и теперь последнему было стыдно, что он бессмысленно потерял столько времени и не принял окончательного решения. Шариф начинал подумывать о том, не дать ли своему менеджеру больше прав, но не хотелось терять контроль над ситуацией. Сегодняшняя встреча с представителем английской компании была чистейшей воды актом приличия, когда представитель иностранной фирмы должен был встретиться с собственником бизнеса. Вся главная работа по подготовке контракта была уже проведена специалистами.

Высокий и поджарый Боб Гаруэй приехал минута в минуту. Высокомерно топорща рыжие английские усы, он пожал руку Шарифу и присутствующим помощникам. Речь гостя была краткой. Он выразил удовольствие английской стороны от намечающегося взаимовыгодного сотрудничества, прошелся по ситуации в Сомалиленде, причем в самых бесцеремонных выражениях. От его речи остался неприятный осадок – рыжий намекал, что господин Туни выступает объектом благотворительности со стороны европейцев. Англичане этим контрактом, по их мнению, чуть ли не одолжение делают своему сомалийскому партнеру. Шариф сидел, сдерживая бешенство. Он-то прекрасно знал, что пошел на такие уступки своим партнерам, на которые не решилось бы ни одно сомалийское предприятие. Во-вторых, объекты строительства, на которые подрядились англичане, находятся в такой близи от предприятия Шарифа, что экономия на транспортных расходах даст его партнерам процентов десять от сметной стоимости. Скорее уж Шариф выступал в качестве благотворителя. Однако расчеты менеджера показывали, что этот контракт загружал производственные линии на три ближайших года под завязку, а оборотный капитал позволял через шесть месяцев установить дополнительные линии и возобновить прежние контракты с другими потребителями. Соответствующие протоколы о намерениях уже лежали в его папках.