Силантия этого «подцепила», и наладился роман. А вот дальше пошли важные подробности: Людочка на ушастого привораживала. Чисто словами и мелкими ритуалами, типа пепла в воде, но:

— Эти ритуалы — РАБОТАЮТ, так что если ты думала что шутки, — нахмуренно выдала Ленка.

— Думала, что чуть-чуть поможе-е-ет! Он сам ко мне приходил!

— Чуть-чуть и помогло. Справиться с таким «приворотом» самый простой человек может, своей волей, если не хочет. Но! Тут важен сам факт ворожбы!

— Право на обратное действие, — подхватил я. — При этом, Лен — ни хера всё это не равновесно. Прыщами морду покрыть, на сломанную ногу какой-нибудь заговор — куда ни шло. Но не некротизация с перерождением нежитью! И причина, что домовая нечисть Стального не отреагировала — должна быть, — уже скорее себе протянул я.

— Думаешь к безопасникам обратиться? — проницательно уточнила Зелёнка.

— Думаю, Лен. Хрень выходит. Или нам в Стальном эту мадам «сушёную фригидную селёдку» выкрадывать. Торговый квартал? — уточнил я у Людки.

— Да, в лавках Силушки торгует, сучка!

— В общем: ситуация — не «заказ», Лен. А прямое убийство, хоть и… наполшишечки, да. И мы либо херим законы Стального, с последствиями, или привлекаем безопасников.

— Меня убьюу-у-ут… — заныла вурдалачиха.

— Нет, пока не нападёшь первой, — отрезал я. — Это я… гарантирую, что позванные мной — тебя убивать без прямой или косвенной вины не будут, — обдумав, принял я обязательства.

Ну и заорал в небывальщине, призывая Ильича. Через пять минут в дверь просочился Антон Ильич, с мордой упыриной не преисполненной довольства.

— Господин Кащей, госпожа Елена, кхм, — два раза сухо кивнул, один раз с поднятием брови хмыкнул главный безопасник. — Это?..

— Людмила. Некротизирована сегодня в пределах Стального.

— Людмила, — забегал глаз Ильича за моноклем. — Людмила Полушкина, пропала с утра, некрофон в арендуемом жилье повышен, на что среагировала служебная нечисть. — явно читал он. — Поиск ведётся. Вы подозревались в некроритуале, но, как я вижу — несколько не в том плане, чем как мы предполагали.

И начал Ильич водить руками подчинённых. Используя наш коттедж как штаб — но тут я сам настоял: мол, Людмила эта, пока не устраивает безобразий, под моей защитой, а вот то, что вурдалак… Договаривать я не стал, а упырь понятливо покивал. Да и не было в Стальном законов и уложений, регламентирующих бытие вурдалаков — их, как бы, упокаивали.

В итоге, привели в коттеджик Силантия и его супружницу. Последние дружно, прям на заглядение, уставились на Люду и грохнулись в остроухий, возвышенный и величавый обморок. Как кегли на пол шмякнулись, короче.

Людка на Ирулиэль, Ирину в миру, которая супружница, зарычала, дёрнулась, но посмотрела на доброго меня. Я пальцем погрозил, головой помотал — сжалась в уголке, хотя зыркала на ушастую злобно. Что, в общем, вполне понятно.

А вот дальше у нас в коттедже началась Санта, чтоб её, Варвара! Натуральная, блин! С истериками, взаимными обвинениями! С врединой зелёной, надыбавшей где-то орешки, аппетитно ими хрупающей, под зрелище, со мной при этом вредно не делясь!

Сам Силантий, довольно смазливый ушастый, фигел, пару раз пытался упасть в обморок и всем видом изображал «спасите меня!» Жалости особой он как-то не вызывал, в плане: писюн держи на привязи, ну или сталкивайся с последствиями. Хотя понять его охреневание было довольно просто: две бабы, одна из которых убита, в определённом смысле, другой, устраивают разборки из-за его ушастых мощей…

В общем, выходил такой расклад: Силыч уведомил Иришку, что хочет трахаться и вообще жить с другой. Иришка на это покивала и произвела некий… ну скажем так, видовой ритуал. Обращение ушастого к духам природ всяческих, с требованием «справедливости», ну и платой — полдуши.

Вообще, если разобраться, какие-то людоедские у этих остроухих видовые заморочки. Причём на самопожертвование так или иначе завязанные.

Ну да не суть. Провела Ирочка ритуал, ну и отрубилась от боли. Проснулась, торговала, больше ничё не знает, не ведает. А стерва и шлюха заслужила, у-ха-ха-ха! — это цитата дословно. Стерва и шлюха, хищно оскалившись, провела когтем перед своей шеей. Ну в общем — мдя.

— Нет части души, — причувствовался я. — Но гораздо меньше, чем половины, нет.

— Видимо, канал «от приворота», — предположила Ленка.

— Что делать?! — базарно упёрла вурдалачиха руки в боки. — Эта фригидная лядь меня убила! — обвиняюще простёрла она коготь в подбоченившуюся Ирку.

Что в общем-то, тоже верно. Вот только домовые нечистики — ворожбы зловредной не усмотрели. Небывальщина… в целом — была в равновесии. Очень «подвешеном», и кажется, я знаю, что требует от меня Имя. Но просто так это не решить.

— Ильич? — уточнил я позицию безопасника.

— Не знаю, что делать, господин Кащей. Закона, регламентирующее подобное — нет. Возможно, появится на ближайшем гражданском собрании, но Закон не имеет обратной силы. Вроде преступление и есть, но, — развёл он лапами.

— А если я этой суке оторву голову? — похлопала ресничками Людка.

— Не стоит, — покачал головой упырь.

— Тогда так: Ирина, почему ваш супруг трахал Люду? — вежливо поинтересовался я.

— У меня язык есть! — возмутился ушастый.

— Да? Не заметил, — откомментировал ехидный я. — Ну так поведайте.

— Она хочет раз в полгода! А у меня потребности!

— И зелья, — покивал я. — И почему? — уставился я на ушастую.

— Обсуждать мою интим… — надменно начала ушастая.

— Именно. В ваших же интересах ответить, — отрезал я.

— Мне хватало! И пить всякую дрянь — не намерена!

— Угу, ясно, — покивал я. — Ладно, Лен, Ильич, Имя зовёт. Я разбираться, ненадолго, — уточнил я, протягивая руки и хватая вурдалачину и ушастую за шкирки.

И провалился в небывальщину, не просто телом, а с обеими дурами. Каждая по-своему, но дуры обе, блин. И небывальщина — дура! У каждой из этих — СВОЯ правда, но…

Впрочем, похоже, для этого я, точнее, Кащей и есть, заключил я, осматривая окружение.

Ну так, антуражненько. В небесах — медленно вращающаяся черно-алая воронка, мы — на скале над чёрным бушующем морем. А за спиной — стальной трон с высокой спинкой. Шмякнулся я на него, ощущая, как тело принимает, медленно но верно, вид меня-в-небывальщине. Призадумался, причувствовался. Судилище, как оно есть: интерпретация «правд» и вынесение вердикта. Причём, как я понимаю, «судья мёртвых» — не красивые слова, а фактическая обязанность. По крайней мере, когда обратились.

— Тело Ирины принадлежит душе Людмилы. Тело Людмилы — душе Ирины, — выдал я результат своих размышлений. — С Силушкой своим сами разбирайтесь.

— Я — в вурдалака? За что?!

— За дело, — отрезал я.

— Я — в фриги…

— МОЛЧАТЬ!!! БУДЕТ ПО ПРАВДЕ!!! — рявкнул я.

И так и стало — просто, без спецэффектов. А в меня буквально потекла энергия