морей, но сынков воспитать не сумел он.

Бедная мама не раз умоляла их бросить проказы:

— Можете, дети, шалить, раз не шалить вы не в силах,

Только не вздумайте вдруг чернозадого дядьку дразнить!

Много сильней он, чем вы, и его вы оставьте в покое!

Дружно кивали в ответ близнецы, как послушные дети,

И убегали стремглав, чтобы вновь безобразья творить.

Как-то пошли близнецы прогуляться в дубовую рощу.

Видят: мужчина идет очень твердым, но медленным шагом.

Это был славный Геракл — величайший из греков герой.

Подвиги он совершал, избавляя людей от несчастий.

Вот кем был тот человек, что навстречу Керкопам шагал.

Бедствие в те времена приключилось на острове Крите.

Страшный родился там бык (страшней не рождали коровы!)

Вырос и вырвался он из загона и землю стал рыть,

Бегать в лугах и полях, заборы валить и ограды

Рогом железным, грозя весь урожай погубить.

В страхе крестьяне тогда попросили Геракла помочь им,

Только Геракл усмирить дикое чудище мог.

Сразу герой поспешил на битву с взбесившимся зверем,

Смело быка укротил, ухватив за рога и за хвост.

Сел на быка он верхом и, зажав коленями шею,

Бросил на землю — и бык, содрогаясь, остался лежать.

Зверя Геракл победил, но, собрав последние силы,

Голову бык повернул и жаром дохнул на врага,

А из ноздрей у него вырвался страшный огонь

И ягодицы Геракла вмиг дочерна опалил.

— Хватит! — воскликнул Геракл и, хлопнув скотину по носу,

Смаху в загон зашвырнул. И Крит вздохнул с облегченьем.

Шел с работы Геракл, совершив свой подвиг отважный,

Медленным был его шаг, но твердым и очень усталым.

Нёс на плече великан суковатую палку свою.

Тут остроумный Трибалл говорит нахальному Силлу:

— Шутку я знаю одну. Давай мы на дуб заберемся,

Весело будет швырять желудями в дядьку того!

Быстро, как белки, они по стволу корявому дуба

Влезли в густую листву и набрали незрелых плодов.

Ближе подходит Геракл, а они, притаившись в засаде,

Метко целят в него, с дуба швыряя плоды.

Желуди, в шею попав, катятся за ворот дробью,

Кожу под шкурою льва щекочут, царапают, рвут.

Вроде бы мелочь, пустяк, но все же Геракл рассердился.

Если с работы идешь, щекотку противно терпеть.

Топью дорога пошла, где все заросло камышами.

Вязнет в болоте Геракл, а тут еще эти божки

Принялись снова стрелять: у них были луки с собой.

И, натянув тетиву, пускают они камышинки

В голые плечи ему. Так комары пристают

Летом в прохладных местах, когда тень их к тому поощряет.

Молча всё терпит Геракл, но мало осталось терпенья.

Если с работы идешь, трудно щекотку терпеть.

К морю свернула тропа. Она по скалистому склону

Шла сквозь густую траву, колючки и чертополох.

Солнце нещадно пекло, с моря задул сильный ветер.

Шляпу пастушью свою умный Геракл достаёт

И, нахлобучив на лоб, левою держит рукой.

В правую руку берет суковатую палку свою.

— Здорово нам повезло! — ликует смышленый Трибалл, —

Силл, за работу скорей! — Близнецы нарвали травинок,

Крадучись, исподтишка, к путнику подобрались,

Стали, как мухи, ему щекотать подколенные ямки.

Если с работы идешь, трудно щекотку терпеть.

— Ладно, — подумал Геракл. — Покажу вам, где раки зимуют!

Цап! И движеньем одним близнецов за вихры он схватил.

(Шляпу пришлось упустить, и она покатилась со склона,

Долго по морю плыла и затонула потом).

Крепко держал за вихры Геракл двух испуганных братцев.

— Кто вы? — ребят он спросил, не скрывая обиду и гнев.

Тот, что нахальнее, Силл, отвечал: — Мы бессмертные боги.

Наша мама — титанша Тея, а папа — морей божество.

— Вижу, — заметил Геракл с печалью и горькой досадой, —

Хитрость и подлость богов, их бессмертную низость и злость.

Вы — озорные божки, шалуны зловредные неба,

Мусор небес — вот вы кто! Как ничтожен и низок наш мир!

Мало для нас на земле отвратительных мерзких чудовищ, —

Малые дети взялись благородных героев дразнить.

Следует вас проучить, да так, чтоб урок не забылся.

Тут хитроумный Трибалл с Гераклом стал препираться:

— Это нечестно! — Вот как? — гневно Геракл возразил.

Начал свою правоту Трибалл защищать что есть силы.

— Вот как? — Геракл повторил. — А почему, объясни?

— Ну, потому что… — ответ прозвучал не особенно твердо. —

Всякий, кто нынче герой, в детстве ужасно шалил.

Думал недолго Геракл и так он Керкопам ответил:

— Да, но не всякий шалун потом стать героем сумел!

Поднял он за ноги их, связал за колени и локти.

Палицу взял на плечо, а их подвесил на ней.

Вот вверх ногами висят, стукаясь умными лбами

В такт великана шагам, голые пятки задрав,

Силл, нахальный малец, и Трибалл — смышленый парнишка.

Так и несет их Геракл на палице грозной своей.

Над головой у него плывут облака в поднебесье,

А под ногами — земля, твердая почва тропы.

Им же представилось все в таком перевернутом виде:

Море синеет вверху, к воде паруса опустились,

А под ногами внизу по небу тучи бегут.

Стало смешно близнецам так вверх ногами болтаться,

Расхохотались они, как поросята визжа.

— Что значит глупый ваш смех? — спросил Геракл у Керкопов.

— Поняли мы, наконец, о чем говорила нам мать.

— Что же сказала она своим сыновьям непутевым?

— Предупреждала она, чтоб мы не смели шалить:

«Вы ведь еще малыши, несмышленыши, глупые дети,

Ну, так не вздумайте вдруг чернозадого дядьку дразнить».

Нам теперь видно, что ты… что зад у тебя обгорелый!

Тут рассмеялся Геракл. Он просто не мог удержаться.

Хохот разнесся, как гром, на море волны подняв.

Сел на скалу великан, смеясь,