Ее возмущение подхватили другие голоса:

— Так ведь наш звонарь еще завтракает.

— Лучше скажите — пьет.

— Старый пьянчуга!

— И дети все видят.

— У нас есть своя церковь и свои колокола, так почему мы должны слушать чужой звон, а?

— Религиозные фанатики, — шепнул мне Зигги, но его больше занимали козы. Толпа пыталась напугать их и согнать со ступеней.

— Надо пойти и привести звонаря, — заявила женщина, но звонарь уже был предупрежден о заговоре; он стоял на пороге гастхофа с пивом в руках, морща свой синий нос на утреннем солнце.

— Послушайте, дамы, — начал он. — Мои добрейшие дамы, я не мог даже мечтать о том, чтобы достичь, — он сглотнул комок в горле, отчего на глазах его выступили слезы, — достичь такого высокого мастерства, каким владеет мой соперник из Санкт-Леонардо. — Он громко икнул. — Да, как у него! — И вернулся снова за свой столик.

— Кто-то другой, — сказала все та же женщина, — должен научиться бить в колокола.

— О! — воскликнул пинавшийся дедушка. — Это не так уж и трудно.

— Но только не для тебя, — напустилась на него женщина. — Не то бы ты этим занялся! Ты просто умираешь от желания чем-то заняться. — И толстомордая молодуха толкнула деда своим крепким нахальным задом; став перед ним, она подергала его за подбородок, потом наклонилась назад, едва не падая со ступеней, ее юбка задралась почти до середины бедра. — Но только не для тебя, — повторила она и отпрыгнула от деда со ступеней на дорогу.

— Вы только посмотрите на этих коз! — воскликнул Зигги. — Почему они не заперты? Эти недоумки должны запереть их. Запереть! — прокричал он.

И тогда дед пристально посмотрел на нас; спустившись вниз на пару ступеней, он уселся с нами рядом.

— Что вы только что сказали? — спросил он.

— Это козье заклинание, — смутился Зигги. — Иногда оно помогает.

Но дед смотрел на него не мигая; он щелкнул зубами.

— Да вы просто негодник, — сказал он, хватая Зигги за руку. — Я вас видел, — прошептал он, но Зигги выдернул свою руку.

— Где находится Санкт-Леонардо с его знаменитыми колоколами? — спросил я.

— За горой, — ответил дед. — Не такой уж и высокой, должен вам сказать. А послушать этих болтунов, так прямо Альпы. Небольшая церквушка, да и народ там не лучше нашего. Так что перезвонить их чертовы колокола ничего не стоит.

— Так перезвоните, — сказал ему Зигги. — Зазвоните так, чтобы у них полопались барабанные перепонки! Пусть весь их городок мечется по улице, заткнув ладонями уши!

— Я не могу взобраться по этим чертовым ступеням, — пожаловался дед. — Меня еще на половине пути сдует вниз.

— Тогда я потащу вас на себе, — сказал ему Зигги.

— Да кто вы такой, в конце концов? — спросил дед. И потом прошептал мне: — Я видел его. Он стащил со стола солонку — солонку фрау Эртль. Он сунул ее в свой дурацкий карман.

— О, почему они не запрут коз, Графф? — воскликнул Зигги.

Теперь один из недоумков ухитрился схватить козу за ногу; она блеяла и пиналась, но постепенно сползала вниз со ступеней.

— Воображаете, будто разбираетесь в козах, — фыркнул дед. — Ведь это вы их выпустили, а? Да вы просто ненормальный.

Наконец им удалось стащить вниз одну козу.

— Нам пора ехать, Графф, — заявил Зигги.

— О, я все расскажу, — прошипел дед и покраснел. — Вдова Эртль держит меня за старого глупца, который ничего не понимает.

— Если он все расскажет, она подумает, что он еще глупее, не правда ли, Графф?

— О, — протянул дед, — я дам вам время уйти, прежде чем скажу ей.

— Слышишь, Графф? Какой редкий шанс предоставляется угонщикам скота!

Когда мы двинулись с места, им удалось стянуть со ступеней вторую козу.

Первая коза уже вскочила на ноги, но толстая молодуха крепко зажала ей голову, намотав себе на руку козью бороду.

Коза открыла рот и заблеяла, но сквозь рев мотоцикла мы не слышали ее зова.

А в записной книжке появилось следующее:

«Козы не должны быть запертыми. Они не дикие животные. Мужайтесь, вы, дикие животные!»

Когда мы прибыли в Санкт-Леонардо, звонарь находился еще наверху: он сотрясал звоном всю церковь.

— Ну и шум! — воскликнул Зигги. — Бом! Бом! Бом! — крикнул он на колокольню.

И худенькая девчушка с лакричной палочкой увидела, как он кричал. Она задрала вверх голову, как если бы ожидала, что язык колокола оторвется и упадет прямо на нас.

— Бом! — сказал ей Зигги, и мы вошли в гастхоф.

Месса закончилась уже довольно давно, и гастхоф теперь почти опустел. У окна стоял какой-то худощавый, вертлявый мужчина, который пристально разглядывал наш мотоцикл. Каждый раз, когда он поднимал свое пиво, создавалось впечатление, будто он собирается выплеснуть его через плечо; он стоял, поставив одну ногу поверх другой, время от времени терял равновесие и, подпрыгивая и делая пару быстрых шагов, восстанавливал его.

Усталый бармен, Хозяин, читал расстеленную на столе газету. Мы купили две бутылки холодного пива, батон хлеба и кусок масла за два шиллинга.

И усталый Хозяин спросил:

— Все в один пакет?

— О, конечно, — сказал я.

— Мне придется дать вам два пакета, — ответил он, — у меня нет такого большого пакета, в который вошло бы все.

И тут вертлявый тип у окна повернулся так неожиданно, что мы едва не подпрыгнули на месте.

— Засуньте бутылки себе в задницы! — заорал он. — Суньте хлеб в другой пакет!

— Господи! — воскликнул Зигги. — Да пошел ты!

— Что? — завопил мужчина, потом подпрыгнул и сделал два шага в нашу сторону. — Пошел я, да? Да? — пронзительно взвизгнул он, как если бы ему сдавили горло.

— Держитесь от него подальше, — посоветовал нам Хозяин.

— Уж постараюсь, — сказал Зигги.

— Не то он подаст на вас в суд, — предупредил Хозяин.

— Подаст на нас в суд? — удивился я.

— Это его профессия, — сказал Хозяин.

И тип, который собирался подать на нас в суд, выкрикнул:

— Суньте ваши задницы в один пакет!

— Ну, ты, берегись! — воскликнул Зигги.

Но Хозяин успел поймать его за руку.

— Лучше вам быть поосторожней, — предостерег он его. — Не то он позволит вам ударить себя, а потом подаст в суд. Заявит, что не может дышать, потому что вы повредили ему челюсть, и что у него болит голова, когда он ест. О, приезжие попадаются ему здесь не слишком часто, но он пристает к каждому встречному.