– Она прекрасно справляется с учебой, – горячо заговорила Лидия. – Мы начали читать «Одиссею», мы изучаем страны, она учит дроби и основы алгебры…

– Лидия, Джейн необходимы наставления преподавателей, которые лучше тебя знают светское общество. Она должна обучиться правилам этикета, если хочет удачно выйти замуж.

– Да ей еще двенадцати лет не исполнилось, – возразила Лидия. – Я и не думала о правилах этикета и, прости Господи, о замужестве до тех пор, пока меня не отдали в пансион.

– Возможно, надо было начать думать раньше. – Бабушка помолчала, а затем в ее голосе послышались металлические нотки, напоминающие щелканье ножниц. – Дисциплина тебе не помешала бы.

Лидия вздрогнула, обхватив рукой спинку стула.

«Косинус теты плюс гамма равен произведению косинуса теты на косинус гаммы плюс произведение синуса теты на синус гаммы».

– Я помню, что мы говорили об учебе Джейн в школе Куинсбридж, но даже денег, полученных в ломбарде за медальон, не хватит… – Голос Лидии затих. Что-то в выражении лица бабушки вызвало у нее приступ паники.

– Я обсудила это дело с миссис Кин, мнению которой я абсолютно доверяю, – промолвила миссис Бойд. – У миссис Кин есть овдовевшая тетушка, которая живет в Париже, она баронесса. Покойный муж оставил ей состояние и свое доброе имя. Миссис Кин написала леди Монтегю насчет школы для девочек, которую та недавно открыла в квартале Сен-Жермен…

– Нет, – отрезала Лидия.

Миссис Бойд сжала губы:

– Я не спрашиваю твоего мнения.

– Вы не можете отправить Джейн во Францию. – Паника охватывала Лидию все сильнее, сдавливая грудь. – Вы не посмеете так с ней поступить.

«И со мной не посмеете».

– Я не поступаю с ней «так», Лидия, – отозвалась бабушка. – Я делаю это для нее.

– Нет, это слишком далеко. Она не…

– Господи, Лидия, это Париж, а не африканские джунгли, – перебила внучку миссис Бойд. – Как ты сама заметила, нам не по карману отдать Джейн в одну из лучших лондонских школ, и особенно в Куинсбридж. А леди Монтегю, учитывая мою дружбу с миссис Кин и то, что она очень хочет набрать в первую группу сильных учениц, любезно согласилась назначить Джейн стипендию.

– И вы на это согласились?

– Я намерена сказать «да», – вздохнула миссис Бойд, поправляя кружевную манжету. – Лидия, я тоже не хочу, чтобы Джейн от нас уезжала. Но поскольку мы не можем найти способа отдать ее в хорошую лондонскую школу – обрати внимание, в особенную школу, где ей дадут такое образование, какого мы дать не можем, – то у меня нет выбора.

Бабушка подняла голову, и несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Сердце Лидии вздрогнуло и сжалось. Казалось, их разделяет пространство в несколько тысячелетий.

Как жаль, что с ними нет матери. Не испуганной женщины со спутанным сознанием, а той матери, какой Лидия запомнила ее до того, как опустилась тьма. Теодора Келлауэй в воспоминаниях дочери состояла из смеха и спокойствия, из теплых рук и длинных, густых и блестящих, как пшеница, волос.

А еще жаль, что здесь нет и их отца. Лидия так нуждалась в его спокойствии, в его серьезном подходе ко всему, в способности смотреть в будущее. Несмотря на все остальное, он всегда хотел для нее и Джейн только хорошего.

– Вы все еще хотите наказать меня? – спросила Лидия хриплым, прерывающимся голосом.

– Дело не в тебе, – отозвалась бабушка. – Дело в Джейн.

– Нет, во мне! Вы никогда не дадите мне забыть, что произошло, когда вы отослали меня, не так ли?

– Лидия! – Миссис Бойд стукнула тростью по полу. – Да как ты смеешь предполагать, что это каким-то образом связано с твоей глупостью? У леди Монтегю новая школа, но именно там Джейн получит отличное образование и надлежащий присмотр! – Слово «надлежащий» миссис Бойд произнесла с ударением.

Лидия прожигала ее глазами. Рот миссис Бойд резко захлопнулся, словно она только сейчас поняла, что сказала внучке. Лидию затрясло от ярости.

– Нет! – Ее руки сжались в кулаки, глаза наполнились горючими, сердитыми слезами.

– Лидия…

– Нет, я не позволю вам это сделать! Не позволю забрать у меня Джейн.

Лидия пересекла комнату и захлопнула за собой дверь. Она глубоко вздохнула, сжимая руками юбку и чувствуя, как в жилах бурлит кровь.

В холле тикали часы. Тени взбирались вверх по лестнице и отражались в зеркале – зловещее смешение тьмы и света.

В ней клокотали гнев и обида, бередя остатки стыда. Она рывком отворила дверь. Оказавшись на улице, Лидия бросилась прочь, наконец, пока ее шаг не перешел в бег, а ночь так и жалила ей лицо. Лидия бежала, пока ее легкие не заныли от боли, и тогда она остановилась. Хватая ртом воздух, она опустилась на ступеньки какого-то особняка, чтобы перевести дыхание и дать неистово бьющемуся сердцу хоть немного уняться.

К ней стали подступать воспоминания, но она безжалостно отогнала от себя картины прошлого, не желая видеть изможденного лица матери, землистого лица отца, на котором застыло выражение отчаяния, ярость бабушки.

Не желая видеть пары холодных зеленых глаз, которые все еще могли ранить ее, как осколок стекла.

Лидия поежилась. Холод уже проникал в ее сердце.

Похоже, прошло немало времени, прежде чем она подняла голову. Небо скрылось под пеленой тумана, спрятавшего луну и свет звезд.

Поднявшись на ноги, Лидия направилась на Дорсет-стрит. Несколько черных кабриолетов на стоянке поджидали поздних пассажиров.

Кучер одного из них посмотрел на Лидию с некоторым любопытством, а затем едва заметно кивнул в ответ на ее просьбу. Подсадив ее в кеб, он захлопнул дверцу.

Когда экипаж покатился в сторону Оксфорд-стрит, Лидия закрыла глаза.

«Если р– простое число, тогда для любого целого числа а, ав степени рминус абудет без остатка и поровну делиться на р».

«Производная произведения двух функций равна произведению производной от первой функции на вторую функцию плюс произведение первой функции на производную от второй функции».

– Маунт-стрит, двенадцать, мисс.

Лидия открыла глаза. В нескольких окнах кирпичного городского особняка горел свет. У нее хватило глупости опять приехать сюда. Она это понимала, и все же, попросив кучера подождать, подошла к двери и позвонила. Ответа не было. Сердце Лидии сжалось. Она позвонила еще раз.

Дверь открылась, и взору Лидии предстал величественный лакей.

– Да? – спросил он.

– Позовите, пожалуйста, лорда Нортвуда. Я мисс Лидия Келлауэй.

– Одну минуту. – Лакей отступил в сторону, пропуская ее в дом, а затем беззвучно исчез на лестнице.