Далее мысль развивает другой историк, Ханна Арендт: «Повсюду отдельные евреи переходили от ситуации полного бесправия к положению, иногда блестящему, но всегда влиятельному, придворных евреев, которые финансировали дела государства», в связи с чем «они пользовались коллективными привилегиями и отделялись как группы от своих менее состоятельных и полезных собратьев даже в той же стране. Подобно Schutzjuden в Пруссии, евреи Бордо и Байонны во Франции получили равноправие задолго до Французской революции».

С каждой новой войной государства нуждались в финансировании все больше и больше, в 1722 году Макс Эмануэль Баварский заложил придворному банкиру Исааку все доходы и прибыли в счет кредита на сумму 950 тыс. флоринов, тогда же Вольф Вертгеймер стал выгодоприобретателем внутренних и внешних доходов Габсбургов в обмен на получение ссуды размером в 1,2 млн. флоринов. В 1808 году в пользу Арона Элиаса Зелигмана пошли таможенные сборы Баварии в обмен на 4 млн. Оппенгеймеру были заложены все доходы Австрии [4], долговая зависимость которой привела к тому, что в период с 1695 по 1739 год ей было предоставлено уже 35 млн. флоринов, «а смерть Самуэля Оппенгеимера в 1703 г. привела к серьезному финансовому кризису как для государства, так и для императора» [1]. Оппенгеймер сделал настолько блестящую карьеру «generalprivilegierte Juden», что «у него на службе находились почти все придворные евреи Германии. Нет ни одной семьи придворных факторов, которая не была бы упомянута в его актах как семья сопоставщиков или помощников» [4]. Печальную известность приобрел герой фейхтвангеровского романа Йозеф Зюсс Оппенгеймер, первое доверенное лицо Карла-Александра герцога Вюртембергского. Пробившись к вершинам власти, он повел радикальную кадровую политику в которой «советники герцога заменялись лихими креатурами Оппенгеимера», которые помогли ему сосредоточить в своих руках монополию на торговлю солью, кожей и алкоголем. В 1738 году в ночь смерти герцога его незамедлительно судили и повесили в клетке, запретив снимать тело еще целых шесть лет — такие незабываемые впечатления оставили его радикальные рыночные реформы, по некоторому мнению сильно напоминавшие российские образца 90-х гг., включая попытку расстрелять несогласный парламент из пушек [8][9]. Логичным выводом из сей истории стало понимание, что лучшая власть — это тайная власть, ибо она безответственна: творя историю гораздо безопаснее действовать от имени монархов и политиков, оставаясь в тени и при гонораре. Уже в 1868 году Абрахам Оппенгейм (Abraham Oppenhelm) снова входил в «ближний круг» короля Вильгельма I [10]. Потомком семейного клана Оппенгеймеров станет нобелевский лауреат по физике Густав Людвиг Герц, который еще дважды появится в этой книге.

По мнению Ханны Арендт: «В конце XVIII в. 400 еврейских семейств образовывали одну из самых состоятельных групп в Берлине», и положение это было настолько заметным, что прусский юрист и дипломат Христиан Вильгельм Дом «сетовал на утвердившуюся со времен Фридриха Вильгельма I практику, когда богатым евреям оказывались «всевозможные почести и поддержка», причем зачастую «в ущерб и с пренебрежением интересами усердных законных [т. е. неевреев] граждан», таким образом «привилегированные евреи как нечто привычное получали дворянские титулы, так что даже внешне они были чем-то большим, чем просто состоятельными людьми» [1]. Постепенно в среде «привилегированных евреев» Германии обозначился свой лидер — Майер Амшель Ротшильд, такую фамилию глава семейства взял себе и передал своим пятерым сыновьям, так как его родственники жили в доме с красной крышей («Roten Schield» — «красный щит»), что стало характеризующим признаком всего семейства.

Под новой фамилией первую крупную международную сделку Ротшильды совершат в 1804 году, когда казна Дании будет совершенно пуста [11]. Тайным коммерческим советником этой страны был Соломон Ротшильд, он займет столь же высокое положение в Пруссии [12] и как основатель S M von Rothschild в Австрии, Натан в Англии, банк Кальмана C M de Rothschild & Figli в Италии, а Джекоб (Джеймс) и его De Rothschild Freres во Франции, а Амшель-сын станет министром финансов Германской конфедерации [3][5], австрийским бароном, королевским консулом Баварии, прусским тайным коммерческим советником и придворным банкиром и тайным советником великого герцога Гессена [12]. В самой Баварии на тот момент согласно В. Лакеру 80 % правительственных займов обеспечивалось из банков, принадлежащих евреям [13].

Основным бизнесом гессенского курфюрста, «привилегированными евреями» которого стали оба сына Амшеля-отца, были, как бы сейчас сказали, частные военные компании, что приносило ему очень и очень существенный доход. 40 млн. долларов заплатила Великобритания за использование 16 800 гессенских солдат во время Американской революции. Кстати так в США попал предок Рокфеллеров, как гессенский наемник Роггенфелдер, что по-немецки означает «ржаное поле» [14]. Подобным бизнесом занимались герцог Брауншвейгский, ландграфы Вальдеки, Ганау, Аншпах и другие мелкие немецкие монархи. В большом количестве немецких солдат закупала английская Ост-Индская компания, используя их при завоевании Индии [15], поэтому к заработку на войнах Ротшильды относились прагматично, как к весьма прибыльному бизнесу. Однажды ужаснувшемуся количеству военных жертв майору Мартинсу Натан Ротшильд заметил: «Если бы все они не умерли, майор, вы бы до сих пор ходили в лейтенантах», а сами Ротшильды, логично продолжить — банковскими клерками Оппенгеймеров, потому как именно войны опустошали королевские закрома и наполняли банковские резервы «придворных факторов». Семья стала казначеями одного из главных кредиторов Европы, и стартовала с займа для Пруссии [3], а к середине 1830-х годов их положение один американец уже описал так: «Ротшильды правят христианским миром… Ни один кабинет министров не может двинуться без их совета… Барон Ротшильд держит в своих руках ключи от мира и войны» [11].

Князь Меттерних заметил, что «дом Ротшильдов играет в жизни Франции гораздо большую роль, нежели любое иностранное правительство». Состояние Джеймса Ротшильда на 150 млн. франков превышало состояния всех остальных финансистов Франции вместе взятых, он с братом Людовика XVIII, «был правой рукой режима, контролирующей все финансовые операции» Карла X. Его должником в размере 25 миллионов франков был король Португалии, он же управлял финансами короля Бельгии. Похожих успехов удалось добиться тайному коммерческому советнику королевства Сицилия и герцогства Пальма и Сардинии «итальянскому Ротшильду»: «К 1827 году основанный Карлом банк превратился в неаполитанскую структуру, осуществляющую финансирование армии, на штыках которой держался королевский режим. Карл диктовал свою волю при дворе и на благо двора» [3][4].