Но ведь не ради себя одной она затеяла этот побег! Дашутке скоро пять — а что она видела в этом несчастном Богучарове? А сам Алеша? Она знала, как муж переживает, что он, здоровый и сильный мужик, не в состоянии обеспечить свою небольшую семью даже самым необходимым. Как унижала его неизбежная помощь от тестя с тещей, хотя никто никогда ни словом не упрекнул его в этом. Да и она сама, наконец! Молодая, красивая женщина, она вовсе не собирается просидеть всю жизнь за колючей проволокой!..

А от Алексея не было ни слуху ни духу. Юля предполагала, конечно, что он не бросится сразу за ней, что для принятия такого решения потребуется время — неделя, две, месяц, наконец! Но прошло уже два месяца, а от него по-прежнему не было никаких вестей…

Началась операция в Чечне. К тоске по мужу добавилась тревога. Юля знала, что летом Алеша блестяще сдал экзамены в академию и с сентября должен приступить к занятиям. Но все равно на душе было неспокойно и после каждого репортажа из Чечни щемило сердце — а вдруг?!

Конечно, можно было бы для спокойствия позвонить в Богучарово, узнать, где капитан Кудинов. Но о звонке сразу стало бы известно Алеше, и тогда вся затея с ультиматумом теряла смысл. Нет, надо набраться терпения и ждать!

И Юля ждала. Она больше не гуляла целыми днями по Москве и стала избегать встреч с друзьями. Ей казалось крайне важным быть дома, когда Алеша приедет или позвонит, словно именно от этого зависело его решение.

Она часами просиживала с фотоальбомом на коленях, не спеша, по страничке, перебирая их с Алешей совместную жизнь…

За этим занятием ее застал звонок от Машки.

— Привет, Юлька! У тебя что — оспа? — бодро спросила подруга.

— С чего ты взяла?

— А что ж ты от людей прячешься?

— Просто нет настроения…

— Понятно! О своем капрале тоскуешь? Дура ты, Юлька! Ты для чего с этой гауптвахты удрала? Чтобы в четырех стенах сидеть и над его фоткой слезы лить? — гневно спросила Маша.

— Да ты что? Какие слезы?

— Мокрые! Пойми, малахольная, мужики — они хоть и примитивны, как инфузории, — тоже хоть что-то, да чувствуют. Ты здесь нюни распускаешь, а он в Дубосекове своем спокоен, как танк: никуда, мол, она не денется. А если хочешь, чтобы он там выл от тоски, то забудь о нем — гуляй, веселись, роман с кем-нибудь закрути… Вот тогда он, голубчик, будет твой! Весь — от головы до хвоста!

— Прекрати, Машка! Что ты чушь какую-то несешь? Какой роман? Слушать противно!

— Ну, роман — не роман, а киснуть я тебе не дам! Вот что… Ты в телецентре была когда-нибудь? (Маша работала редактором на телевидении).

— Нет.

— Прелестно! Завтра утром я за тобой заскочу — поедешь со мной. — Тон подруги не допускал возражений.

— Что я там забыла?

— Во-первых, развеешься. Новичку наш дурдом весьма любопытен. А во-вторых, ты работать собираешься, когда твой фельдмаршал капитулирует? Вот и присмотрись, может, понравится.

…В телецентре, правда, оказалось много интересного. Подруга устроила Юле экскурсию по полной программе. Знакомые по телеэкрану лица, залитые светом студии и полутемные аппаратные сменяли друг друга, как в калейдоскопе. От обилия впечатлений Юля довольно быстро утомилась и попросила Машу о передышке.

— Отлично, — ответила та. — Тогда я немного поработаю, а ты кофейку попьешь.

Они зашли в монтажную, где у мерцающего экрана сидел одинокий мужчина. Он повернулся к вошедшим и заорал:

— Машка, ну где ты бродишь? Я тут бьюсь один, как рыба об лед…

— Спокойно, Шурик! — бодро ответила Маша, включила кофеварку для подруги, а сама села рядом с мужчиной к экрану. Пока перематывалась пленка, она пояснила Юле, что Шурик на днях вернулся из Чечни и готовит из отснятого там материала фильм.

Шурик и Маша стали просматривать пленку, вполголоса обсуждая увиденное. Юля с чашкой кофе пристроилась за ними, поглядывая на экран.

А там мелькали кадры войны: интервью какого-то усталого генерала, стреляющие пушки и танки, раненые солдаты, разрушенные дома, плачущие женщины… Вот приземляется вертолет. Из него выскакивает парень в камуфляже. Он что-что кричит и призывно машет рукой. Юля вздрогнула — она узнала этого парня. Это был Валера Мухин, сослуживец Алеши. К вертолету бегут люди. Они достают оттуда носилки. У Юли заныло в груди… Носилки несут к оператору…

— Нет, Шурик, больше раненых не надо, — негромко сказала Маша.

Тот согласно кивнул и потянулся к пульту.

Вдруг сзади раздался звон разбитой чашки и — следом — жуткий хрип Юли:

— Стойте!

На носилках лежал Алексей.

…Слезы застилали глаза и мешали Юле разглядеть мужа, поэтому она снова и снова просила повторить страшные кадры.

Алеша явно без сознания. Бледное — ни кровинки! — лицо. Шея и грудь обложены комьями окровавленной ваты. Левая штанина разорвана до бедра. На ноге повязка. И тоже — кровь. Страшно, Боже мой, как страшно!

Юля подняла заплаканное лицо к Шурику:

— Но ведь он жив? Скажите, он жив?

— Ну конечно же, — растерянно бормотал тот. — Это же госпиталь… Раз в госпиталь, значит, жив…

— Когда это было? Где этот госпиталь? Пожалуйста, вспомните, — умоляла Юля.

— Конечно-конечно… Госпиталь — в Моздоке… — Шурик рылся в своих записях. — Вот! 14 октября, Моздок — все точно.

— Господи, это же почти две недели назад! А как быстрее попасть в этот Моздок? Это в Чечне?

— Это в Северной Осетии, но госпиталь в Моздоке — полевой. Понимаете? Там делают только неотложные операции, а потом отправляют раненых в другие города.

— А Алеша? Куда отправили Алешу?

— Этого я не знаю, но могу попытаться узнать.

— Шура, дорогой мой, узнайте! Ради Бога, узнайте! — схватила его за руки Юля.

— Юлька, успокойся, — обняла ее за плечи Маша. — На вот, прими валерьяночки. А ты не стой, — цыкнула она на Шурика, — бери телефон и звони! Капитан Алексей Кудинов…

Через минуту Шурик набирал номер военного пресс-центра в Моздоке, где у него были знакомые.

Маша тем временем усадила Юлю в кресло.

— Ты же говорила, что он в академию поступил? Как же он тогда в Чечню-то попал?

— Да разве он оставит своих?! Он же помешан на долге, у него и в роду все военные! Да тут еще мое письмо… — охнула Юля и снова заплакала. — Какая же я дура, Машка! Дура и дрянь!..

Маша опять стала ее успокаивать, а Шурик в это время уже уговаривал какого-то майора Каратаева:

— Сергей, это крайне срочно! Я тебя очень прошу — немедленно… Да, капитан Кудинов Алексей…

Минута тянулась за минутой. Все молчали, с надеждой и тревогой ожидая ответа из далекого Моздока.