— Сейчас ко мне заглянем. А там переоденешься — и к Гордею.

Отделение Фокина встречало их тишиной. Видно, ночная смена спала, а утренняя еще не явилась. Белка спокойно разделась у мужа в кабинете и замерла, накинув халат, почему-то жутко робея.

— Ну что еще?

— Наверное, ваши сотрудники в курсе, что я сына бросила?

— Ты не бросила. Не выдумывай.

— Бросила. Меня осудят. А уж когда узнают, что я и вас в это втянула…

— Я взрослый мужик! Что значит — втянула? Пойдем. Не выдумывай. И прекращай уже меня по имени-отчеству звать. Ты жена мне, или кто?

От такой резкой смены темы Белка немного опешила. Но мужу возразить не посмела. Вдохнув поглубже воздуха в легкие, вышла в коридор, в котором проснулась жизнь.

— Нет, опять тут шастают всякие… — возмутилась старенькая санитарка.

— Ты уж мою жену прости, Алексевна, — усмехнулся Фокин. — Мы сына проведать. Ничего? Можно?

— Ох, ты ж!.. А как… Сына?!

Хорошо, что Фокин не собирался продолжать этот диалог. Подхватив Белку под руку, он уверенно повел ее к боксу. А у нее опять, как и в первый раз, задрожали ноги. И непонятно совершенно было, почему она вообще когда-то решила, что не сумеет его полюбить, и что сможет оставить!

— Он не спит! Смотрите, Гордей Александрович!

— Ну, какой я тебе Александрович, Белка? Гордей! Скажи — Гордей.

— Гордей — это вот, — она потрогала пальчиком щечку сына. — А ты Гордей Александрович. Чтобы не путать.

— В постели тоже со мной по имени-отчеству будешь?

Белка вспыхнула и, проигнорировав его скандальный вопрос, спросила:

— Можно я его на руки возьму? Можно?

— Ну так! Бери… Еще надоест таскать.

— Нет… Нет. Никогда. Правда, мой хороший? Никогда мне не надоест.

Глава 7

Фокин старался побыстрей переделать все дела. Видел, что Белке его некомфортно. Новость о его женитьбе и отцовстве разлеталась по отделению со скоростью лесного пожара. Где бы он ни пробегал, чувствовал на себе любопытные взгляды. Но он-то что? Ему это все как слону дробина. А Белка… Она ведь еще дома беспокоилась о том, что о ней подумают. Благо тридцать первое. Никаких плановых родов. А на другие их «услуги» обычно не требовались. Справлялись неонатологи. Сам Бог велел смыться пораньше.

И только одно напрягало — не поздравить своих было бы уж совсем свинством. Пока Белка возилась с малым, а медсестры стерилизовали купленный впопыхах конверт на выписку, Фокин оббежал этажи, поздравил коллег — главврача, заведующих и всех, кого ему положено было поздравить по статусу. Заодно перетер и с завом родильного, у которого его Белка рожала. Самому Фокину было все равно, да… Но он не хотел, чтобы его жена отводила глаза каждый раз при встрече с его подчиненными.

Дмитрий Васильич был мужиком понятливым, на просьбу Фокина не распространяться, если вдруг что, даже обиделся. Словом, все довольно легко решилось. По новой версии его Белка все это время была на лечении. Ее отказ от Гордея он еще вчера забрал у главврача. Опеку они не подключали, пока малой был в реанимации. Ну а о том, что малец — его сын, Фокин якобы не распространялся, чтобы не создавать у себя в отделении нездоровый ажиотаж. Кстати, этому довольно легко поверили. В конце концов, не одна Ленка замечала, что он к Гордею неровно дышит.

— Девочки, тут курьер! Кто заказывал пиццу?! — крикнула Анечка, тормозя окриком проносящегося мимо Фокина.

— Пиццу заказывал я. Давайте, Ань, накрывайте там, да пошустрее. По пять капель за праздник, и по домам.

— Ой, Гордей Александрович, вы нас, как всегда, балуете.

На это Фокин только рукой махнул. И понесся дальше.

— Ну как вы тут? — гаркнул, залетая к себе в кабинет.

— Спит! Мне Алла Сергеевна показала, как ему питание разводить. Я все записала.

— Какая ответственная девочка.

— Я просто ужасно боюсь сделать что-то не так!

— Слушай, а как у тебя с молоком?

Белка вспыхнула. Уткнулась лицом в макушку сына.

— Никак. Ничего… не случилось.

— Совсем? Ясно. Может, еще удастся тебя… хм… расцедить.

— Правда? А как?

— Белочка, я бы тебе рассказал, да боюсь, ты в обморок хлопнешься, — Фокин наклонился к нижним ящикам, открыл дверцу и достал огромную коробку. — Пока попробуй мелкого к груди прикладывать. Если регулярно стимулировать соски сосательными движениями…

— Я поняла! — пискнула Белка.

— Скорей всего, время упущено, но мы можем попытаться. Если хочешь.

— У меня же еще институт, я не знаю, как совмещать. Второго уже экзамен.

Смущалась она страшно. И это, блин, та-а-ак ему нравилось. Ну, чистый ведь кайф! В прямом смысле чистый.

— Это мы еще обдумаем. Тебе же полгода бакалаврата осталось? Как-то договоришься. Найдем няньку на пару часов. Или сюда мне привезешь… А там посмотрим. Ты вообще официально на больничном еще пару недель, как минимум.

Белка задумчиво кивнула.

— Ну что еще?

— Звучит так, будто все возможно. А я ведь…

— Та-а-ак. Не вздумай киснуть. И вообще. Пойдем-ка ты со мной. Там стол накрыли. Перехватим чего-нибудь, и по домам.

— Я не хочу есть, — забеспокоилась Белка.

— Значит, не будешь. Но выйти надо, Белочка. Для всех — ты болела.

Белка кивнула. Ее глаза нездорово блеснули, будто она снова оказалась на грани слез. А когда уж Фокин обреченно решил, дескать, ну все, сейчас разревется, шмыгнула носом, но все же умудрилась совладать с чувствами.

— А это что? — кивнула на коробку в его руках.

— Это наш подарок коллективу.

— А-а-а.

В ординаторской было яблоку негде упасть. Пахло мандаринами и выпечкой. Белку с мелким тут же усадили в кресло, Фокин откупорил одну единственную бутылку шампанского, разлил по стаканчикам, толкнул красивый наполненный смыслом тост и, не стесняясь, навалив себе на тарелку еды, устроился возле жены на подлокотнике. Тетки его умильно заохали. Не видели они еще своего шефа таким… Белка от внимания смущалась, но выглядела вполне счастливой. Как и положено влюбленной девочке.

— А я сразу, Гордей Саныч, увидела, что Гордей маленький на вас похож.

— Да? — сверкнул глазами Фокин, чуть сильней сжимая пальцы на плече жены. — И чем же?

— Ну как? У него ваш подбородок упрямый, нос! И второй пальчик на ноге.

— Второй пальчик? — фыркнул Гордей.

— Ага. Вот вы смеетесь, а мы когда летом на речку ездили, я обратила внимание, что он у вас длиннее первого. И у Гордейки так, — смутилась Татьяна Львовна. — А глазки мамины!

— Правда? — оживилась Белка. — Он такой маленький, что я не пойму.

— Да конечно. Даже не сомневайтесь.

В общем, посидели хорошо. Хотя, конечно, не обошлось без подколов на тему