Недовольный Гоша вернулся к изучению ботинка, следовательно, умасливать и забалтывать пришлось мне.

– Нам в седьмую квартиру, – я старательно улыбнулась и показала пальцем на выкрашенную коричневой краской дверь. – Мы хотели поговорить с… – на мгновение я замялась, – с Лидой Нестеренко.

– С Лидой? – старуха продолжала сверлить меня подозрительным взглядом. – Нету ее.

– Да мы уж поняли, – я развела руками.

– Чего тогда не уходите?

Резонный вопрос. Но не могу же я признаться, что задержалась, уговаривая напарника «незаконно проникнуть» в эту самую седьмую квартиру.

– Ждем. Может, она ненадолго ушла?

– Нечего ждать, – отрезала старуха. – Лида на работе, придет не раньше… – она замолчала, не договорив, и снова смерила меня подозрительным взглядом. – В общем, идите отсюда.

Гошка соизволил отвлечься от мокрого ботинка и посмотреть на женщину:

– Да вы не беспокойтесь – мы приличные люди. Хотим Лиду на работу нанять, нам ее рекомендовали.

Старуха поджала губы, всем своим видом демонстрируя, что не верит ни единому слову.

– Кто это рекомендовал?

– Вы, наверное, не знаете, некие Черниковы. Лида сейчас у них работает. Но, вроде, согласна и нам помочь.

– Нам не надо ежедневно, – я решила, что если добавлю деталей, то Гошины слова прозвучат более достоверно. – Нам бы, раз в неделю она пришла, и достаточно.

– Не знаю, не знаю, – то ли я была недостаточно убедительна, то ли старуха подозрительна сверх всякой меры. – А чего вам именно Лида понадобилась, на раз-то, в неделю?

– Хвалили ее очень, – безмятежно улыбнулась я. И, не дожидаясь следующего вопроса, добавила: – Черникова и хвалила, Надежда Николаевна.

– Все равно, нет ее, – враждебность старухи немного убавилась. – Лида раньше семи не вернется и ждать нечего. А знаете, – она смягчалась на глазах, – напишите ей записку! Я передам.

– Записку? – я вопросительно посмотрела на напарника. – Хорошая мысль, а?

– Хорошая, – хмуро согласился он. – Дай бумагу, я напишу.

Я достала из сумочки блокнот, по собственной инициативе добавила к нему шариковую ручку и протянула Гоше. Он быстро написал несколько слов, вырвал листок, сложил его вдвое, потом вчетверо, и протянул старухе. Глядя Гошке в глаза, она медленно развернула записку, потом прочитала громко:

– «Лида, позвони мне, срочно. В любое время. Г. А.» А кто это, Г. А?

– Георгий Александрович. Лида знает.

– Мы, предварительно, уже поговорили, – добавила я.

– Куда звонить, она тоже знает?

– Разумеется, – кивнул Гоша. – И передайте Лиде, что мы очень ждем.

– Хорошо, – старуха снова, точно по сгибам, сложила бумагу и убрала в карман. Посмотрела на Гошу, на меня, и растянула тонкие губы в слабом подобии улыбки: – Если хорошие деньги предложите, Лида согласится. Вы только не скупитесь, работница она золотая. Да вы и сами знаете, раз именно Лиду ищете.

Мы вернулись в офис, и Гоша сделал короткий, но полный доклад. Баринов слушал его, не сводя взгляда с карандаша, который вертел в пальцах.

– То есть, после разговора с вами, Лобушева сбежала, – подвел шеф итог, когда Гоша закончил. – И пока неизвестно, самостоятельно она приняла решение исчезнуть или кто-то ее к этому подтолкнул.

– Мы с Ритой склоняемся к тому, что здесь не обошлось без постороннего влияния. Уж очень резко она ушла. Валя – женщина рассудительная, для нее это не характерно.

– Возможно, кто-то ей позвонил и назначил встречу, – вспомнила я Гошкино предположение.

– Кто, например?

– Выбор, в общем-то, небольшой. Или она участвовала в ограблении, и ей звонил заказчик, или…

– Или? – подбодрил меня шеф.

– Или это совсем другая история, о которой мы ничего не знаем.

– Гоша? – Баринов бросил карандаш на стол.

– Может, история и другая, – неохотно согласился напарник. – Валя к любовнику могла сорваться, или по каким другим делам. Но очень уж не вовремя она исчезла, не нравится мне это. А если ее заказчик ограбления на разговор вызвал, – Гоша поморщился, – тогда мне эта история еще меньше нравится.

– Она никому не нравится, – Баринов снова взял карандаш, внимательно его осмотрел. – А уж то, что она трубку не берет… – Александр Сергеевич перевел хмурый взгляд на Гошку: – Ты, значит, уже уверен, что это Валя сейф вскрыла?

– Не то, чтобы уверен. Но почему она удрала, да еще так срочно? – вопросом на вопрос ответил тот. – И Ритке она сразу не понравилась.

– В кои-то веки я наблюдаю столь трогательное единодушие, – слабо усмехнулся шеф.

– Вообще-то, нет, – извиняющимся тоном заговорила я. – В смысле, нет единодушия. Я почти уверена, что Валя не вскрывала сейф.

– Ты что? – Гоша почти обиделся. – Ты же первая ей не поверила! Сказала, что глаза бегают! А теперь Валя уже не причем?

– Я не говорила, что ни причем. Я только насчет сейфа. Она нам, конечно, врала… то есть, нет, не то, чтобы врала, она, скорее, недоговаривала.

– Врала или недоговаривала, – шеф был сосредоточен на карандаше. – А как из этого следует, что она не вскрывала сейф?

– Не из этого! А из того, как Валя испугалась, когда Гошу увидела! Понимаете, она не самого Гошку испугалась, а того, что он может о ней хозяевам рассказать. Не того, что ее в этой краже обвинят, а что Черниковы про ее судимость узнают и с работы выгонят.

– Кроме того, если она собиралась Черниковых обворовать, то зачем ждала три года? – поддержала меня Нина, привычно стоящая на пороге кабинета, привалившись к косяку: чтобы и в совещании участвовать, и за дверью в агентство наблюдать. – Раньше Валя за год управлялась.

– Может, навык потеряла? – усмехнулся Гоша.

Нина ему не ответила – Гошка все еще был в опале, и вместо нее возразила я:

– Все равно, три года – это слишком большой срок. И потом, если сейф открыла Валя, то зачем она взяла диск? Я понимаю изумруды, ладно, тут она могла соблазниться. Но диск ей зачем? Тогда уж, логичнее предположить, что Валя взяла изумруды, оставила сейф открытым, а потом пришел некто неизвестный и забрал диск… ой! – я прижала ладони к щекам. – Ой! Я, кажется, поняла, как все произошло!

– Хочешь сказать, что некто неизвестный открыл сейф и забрал дискету, а потом пришла Валя и взяла изумруды, – медленно произнес шеф. – Интересная версия.

– Но она не объясняет, куда Валя исчезла после разговора с вами, – Ниночка, которая что-то записывала себе в блокнот, бросила на меня вопросительный взгляд. – И почему. И почему выключила телефон.

– Телефон не выключен, – уточнила я. – Просто трубку не берет. Длинные гудки.