— Ты всегда будешь принцессой.

— Самой младшей в семье.

— Единственной дочерью в клане аль-Шалаан. Твои родители — дети монархов. И по статусу ты имеешь право претендовать на корону обоих королевств. И если это не делает из тебя настоящую принцессу, я не представляю, что еще для этого нужно.

— Не забывай, что по одной линии я уже не могу претендовать на монархический статус, поскольку семья моей матери не признается ни Зохаидом, ни Азмахаром. А после того как дядя Атеф передал правление Зохаидом Амджаду, из правящих родственников остался лишь мой кузен, что окончательно лишает меня статусных привилегий.

— Это всего лишь политика. Несмотря ни на что, ты принадлежишь к монархическому роду по праву рождения. За спиной твоих родителей несколько дюжин предков-монархов.

— О, Аллах! Теперь я начинаю понимать, почему мне не везет в личной жизни. Меня, видимо, боятся. Кто станет встречаться с женщиной, в жилах которой течет голубая кровь? Кому нужны такие осложнения?

— Любой мужчина с готовностью отдаст все, чтобы… быть с тобой, даже если это изменит его жизнь навсегда.

Это прозвучало как комплимент. Интересно, говоря о «любом мужчине», он подразумевал себя?

Прежде чем Лейла собралась уточнить эту деталь, Рашид заговорил вновь:

— Ты ни с кем не встречаешься?

— Нет. Я не делаю того, в успех чего не верю.

— А как ты можешь быть уверена, если не попробуешь?

— Одного раза бывает достаточно.

Ой-ой. Это заявление прозвучало так, словно она привыкла к свиданиям на одну ночь, после которой не может вспомнить имя очередного любовника.

Лейла не успела оправдаться, потому что Рашид вскочил.

— Тебе пора домой, принцесса.

Лейла поднялась вслед за ним, чувствуя, как сердце бешено стучит от отчаяния.

— Но я пока не хочу уходить.

— Уже час ночи. Женщина, с которой ты снимаешь квартиру, наверное, уже заявила в розыск.

— Мира улетела в Теннесси. Ее отец попал в больницу. Поэтому мне не пришлось ей звонить. Сегодня мне предстояло провести вечер дома в одиночестве.

— То есть ее отец попал в больницу, а ты решила отправить туда меня.

— Можно подумать, кто-нибудь способен заставить тебя что-то делать.

— Я тоже раньше так думал. Но сегодня вечером все изменилось. Меня силой затащили в больницу, принудили к осмотру, затем шантажом затолкали в машину, рассказали, что именно я должен чувствовать, накормили и теперь возятся со мной, как с инвалидом.

— Если ты согласишься оставить меня у себя на ночь, обещаю, что перестану суетиться.

И снова ее слова поразили его настолько, что он надолго замолчал.

И когда Лейла уже решила, что он останется нем навсегда, Рашид произнес:

— То, что ты приехала сюда, уже непристойно. Тому, что ты останешься на ночь, придется подбирать новое определение.

— Неприемлемо? Выходит за все рамки? Шокирует?

— Как насчет «даже не рассматривается»?

— Перестань, Рашид. Мы в Чикаго двадцать первого века. — Она поймала его руку и сказала срывающимся голосом: — Ты не можешь отправить меня одну в пустую квартиру после того, что случилось.

На этот раз морщины на его лбу выдали нарастающее беспокойство.

— Ты так боишься остаться одна? Я бы не подумал.

— Если я не рыдаю, это не значит, что со мной все в порядке. — И в этом она не соврала. — Только ты смог помочь мне найти в себе силы выдержать это испытание. — Настал момент, когда ей следовало сделать решительный шаг, чтобы подтолкнуть его к верному решению, не дав и далее колебаться. — Позволь мне остаться с тобой, Рашид. Пожалуйста.

Он отвернулся, чтобы уйти. Затем бросил через плечо холодный взгляд.

— Одно я знаю наверняка, принцесса. Твоя мать и тетя заблуждались на твой счет. Ты можешь заставить мертвого встать из могилы.

— Но поскольку ты жив, я могу остаться?

— Как пожелаешь, принцесса.

Рашид принес Лейле чистую одежду, но из обуви ничего предложить ей не смог и посоветовал ходить босой, заверив, что у него очень чистые полы. Затем, не сказав даже спокойной ночи, ушел в другую часть помещения, которое оказалось слишком просторным.

И Лейла осталась одна, сидя на «кровати» — застеленном шелковым бельем матрасе — в его футболке. О сне речи и быть не могло.

Рашид позволил ей остаться у себя, но не с собой. Теперь у Лейлы появилось время проанализировать странности собственного поведения. Она вынудила его оставить себя на ночь, потому что почувствовала, что с ним что-то происходит. Что-то странное и нехорошее.

Она чувствовала это, видела и слышала в тот момент, когда он расправлялся с напавшими на нее. Неконтролируемая ярость затмила его разум. И это было гораздо большее, нежели должен чувствовать мужчина, защищая беспомощную женщину. Неконтролируемое, всепоглощающее чувство.

Он попытался взять ярость под контроль, побороть ее, чтобы Лейла этого не заметила, и это потрясло ее больше всего. Очевидно, он испытывал подобное не в первый раз. Это была старая рана. Очень болезненная. И ей не стоило задумываться над тем, когда и при каких обстоятельствах она возникла. Но она не могла позволить невидимому демону поглотить мужчину, которого она любила. Не теперь, когда снова встретила его.

Да, это любовь. И не было больше смысла искать другие определения своему чувству к Рашиду. Внезапно Лейла ощутила спокойствие, словно признание собственных чувств помогло ей принять неизбежное. Ей было достаточно знать, что в мире существует мужчина, которого она любит, и будет любить всегда, и никогда не полюбит другого.

К сожалению, она не смела даже мечтать о взаимности.

Возможно, сегодня ночью он позволил ей покомандовать собой, но только из-за того, что хотел выглядеть джентльменом. По-другому и не мог поступить мужчина, превыше всего ставящий долг чести. Мужчина, который не раз рисковал жизнью, чтобы отблагодарить человека, который дал ему кров после того, как маленький мальчик стал сиротой.

Внезапно по спине Лейлы пробежали уже знакомые мурашки. Теперь она знала, что они появляются, когда рядом с ней возникает Рашид. Неужели он идет к ней? Неужели он хочет… Пустые мечты. Должно быть, он хочет проверить, все ли у нее в порядке после того, как она рассказала ему о своих страхах. Но все же вдруг…

Но он не появился. Видимо, у нее разыгралось воображение.

Нет, предчувствие не могло ее обмануть. Что-то происходит.

Вдруг рана Рашида дала о себе знать? Ведь он отказался принимать антибиотики, не стал пить обезболивающее.

Лейла вскочила. Из дальнего конца огромного пространства шел странный звук, разносящийся гулким эхом по каждой клеточке ее тела. Словно вдалеке билось огромное живое сердце.