флота – адмирал —

Упал в высоком кабинете.

Свистит над бухтой злобный ветер,

И рушит все девятый вал.

Победившие смерть

Памяти экипажаподводной лодки «Комсомолец».

Поминальным крестом над судьбою моей

Монумент вознесён у полярных морей.

По гранитной плите, пофамильно, подряд

Вспоминаю друзей нестареющих взгляд:

Девятнадцать в гробах проводили домой,

Двадцать три океанской накрыты волной.

И седьмого апреля в трагический час

Завывают гудки в гарнизоне у нас.

Отсвистели метели, капели стучат

Не для тех, кто в бронзе звенящей распят.

Безутешен отец, понимал бы – в войну…

Со слезами цветы – на волну, в глубину.

Равнодушно волна принимает венки,

Ледяна вода, и ветра не легки…

Лишь на гребне волны смельчаков узнают —

Победим, доживём, о «Варяге» поют…

На посту, на плоту, до последних минут

У беды на краю не сдаются – поют!

Голоси же, сирена! Раздайся, салют!

Победившие смерть никогда не умрут:

И в делах, и в мечтах сыновей и друзей,

И в груди материнской России моей.

На причале разлуки

На причале разлуки

Только ветер и даль.

Опускаются руки,

Обнимает печаль.

Здесь тоска валунами

И угрюмый прибой,

Здесь шторма между нами,

Между мной и тобой.

Вот и кончились сборы —

Суета, маета,

Наши вечные ссоры —

Все не то, да не так.

Гаснут краски и звуки,

Глухота, немота.

На причале разлуки —

Пустота, пустота.

Лишь тоска валунами

Да угрюмый прибой.

Океан между нами —

Между мной и тобой.

Выпускникам

Распахнута клетка, летите, летите!

Всё ваше – земля и лазурная даль.

Мы плачем, ребята, вы нас извините.

В разлуке всегда и слеза, и печаль.

Ведь в жизни не только успех да удача.

Вас ждут испытанья, утраты, борьба.

Но верим, с ответом сойдётся задача,

Примерный наш «В», непутёвый наш «А».

Осталось внизу всё, чем с детства вы жили:

Подводные лодки, морской гарнизон.

Где сопки седые, озёра большие

И зелень фиорда, как радостный сон.

А горстка домов у черты океана

И есть Заозёрск – родовое гнездо.

Летите, летите, не поздно, не рано —

В дорогу пора, ваше время пришло.

Останутся с вами до смертного часа

И трели звонка, и друзей голоса,

Мечта о любви из соседнего класса

И вслед устремлённые мамы глаза.

В прощальном полёте над Западной Лицей

Качните своим благодарным крылом.

К высотам смелее, мы будем гордиться.

Но, что б ни случилось, мы любим и ждём.

Распахнута клетка, летите, летите!

Мы радости слёзы украдкой смахнём.

Вы только в душе навсегда сберегите

Всё то, что мы Родиной милой зовём.

Мы «мама» лепечем впервые…

Мы «мама» лепечем впервые,

Едва приоткрыли глаза.

И маму зовут чуть живые

В смертельной тоске голоса.

На том ли, на этом ли свете

Тревожатся мамы о нас,

Являясь в молитве, в примете,

В подсказке в трагический час.

И я, как и в детстве бывало,

Когда оборвётся в груди,

Родимую вспомнил сначала.

Надёжнее SOS не найти!

В отсеке хрипел еле-еле,

Но принят сигнал мой живой.

Душа ещё держится в теле,

Пока это слово со мной.

И с жизнью не кончены счёты.

Я верил, спасенье придёт:

Сквозь лёд, на любые широты

Подводная лодка всплывёт.

Победой обрадовал маму.

И кончился тягостный сон.

Хоть нежную ей телеграмму

Не скоро вручил почтальон.

Василий, запиши меня в ЛИТО

Василий, запиши меня в ЛИТО!

Авось не догадается никто,

Что я в Москве досуги провожу.

По сути, я по-прежнему служу.

Как ты, да не сразит тебя цинга,

Люблю я флот, и чистые снега,

И край, где речка Западная Лица,

Как я, в моря студёные стремится.

Я навсегда прописан там душой.

Хоть прок от той прописки небольшой —

На континенте знать не знают флот,

И прав для въезда в город не даёт…

Но всё равно ещё разок охота

Взглянуть на мир с вершины Бегемота.

Я с Леной Лугинец ещё спою

Про молодость ушедшую мою.

Нам подпоёт Ромэо Кванчиани,

И Низин подыграет на баяне.

Ах, Лена Грабовенко, я молчу,

Поцеловать Вас за стихи хочу.

Всем руку жму вам. Вот хороший знак —

Причалил к музам Алексей Буглак.

Ничто не позабыто и никто!

Василий, запиши меня в ЛИТО!

Эх, получить бы направление…

Эх, получить бы направление

На избавленье от годов.

Уж проявил бы я терпение.

Уж я за этим направлением

И годы выстоять готов.

Меня б спасли врачи военные,

Обрезав раз и навсегда

Года больные, злые, вредные,

Осточертелые года.

Где юность горечью приправлена,

Полынным ветром дальних стран.

Любовь изменами отравлена,

Тоской измерен океан.

Да улететь бы в Теребаево —

Деревню в северной глуши.

Там, где Чар-озеро, Бабаево,

Великий Устюг, Караваево,

Никольск, Блудново, Вырыпаево…

Ты там ищи меня свищи.

Возникла там моя фамилия,

Там тихий город Белозерск,

На Белом озере – идиллия.

Там есть ещё дремучий лес.

В нём ёлки древние, косматые

И заповедник тишины.

Лишь утром певчие пернатые

Разбудят ласковые сны.

Друзья мои, стихи, спасибо, что случились

Друзья мои, стихи, спасибо, что случились,

Украсив жизнь мою в безрадостные дни.

И пусть не знают вас читатели России,

Я верю, что не век томиться вам в пыли.

На мусорном дворе какой-нибудь мальчишка,

Листая у костра редакционный хлам,

Прочтёт однажды стих о Полюсе, о мишках,

Помедлив жечь листы, и улыбнётся вам!

Других вам перспектив, увы, не обещаю.

Обложкой дорогой не вам украсить мир.

Но знаю я, что там, где жизнь идёт по краю, —

В отсеке, под водой прочтёт вас командир.

Простите, ни продать, ни петь вас не умею.

Довольно и того, что разослал друзьям.

Идите дальше в жизнь дорогою своею:

На свет из глубины – не к полкам, а к сердцам.

Как много нас – играющих в слова

Как много нас – играющих в слова!

Поэтов же, известно, единицы.

На целый век – один, от силы два,

В чьём творчестве эпоха отразится.

Они по центру и побед, и бед.

Они искусству служит беззаветно,

И звание высокое поэт

В России обретают лишь посмертно.

В любом столетье судьбы не легки

Причисленных к великому сословью.

Поэзией становятся стихи,