Справа от меня хлопает дверь, и алюминиевая сетка еще некоторое время дребезжит в дверной раме, когда Оливия Кинг, открыв пестрый зонт, выныривает из-под навеса над крыльцом. На голове у нее платок из одноцветного шелка или полиэстера. Нежно-розового. В этом платочке Оливия кажется бабушкой, хотя она лет на десять, по крайней мере, меня моложе. Она внимательно смотрит в небо, затем на всякий случай высовывает из-под зонта руку, проверяя, не идет ли дождь, и закрывает зонт.

Но платок с головы не снимает, даже усевшись на сиденье своего автомобиля. В последнее время Оливия вообще выезжает куда бы то ни было только в будние дни по утрам; если бы та церковь, которую она посещает, была поближе, она бы точно ходила туда пешком.

Мне сейчас Оливия кажется какой-то очень маленькой, съежившейся, даже ссохшейся; этакая пугливая домашняя мышка, перебегающая от одной норки к другой и вечно страшащаяся того, что может встретиться ей на пути. Она из тех людей, о которых Джеки говорила, что у них вместо мозгов в голове порошок «Kool-Aid», который дети любят разводить водой, чтобы получилось сладкое питье с запахом какого-нибудь фрукта. И, в общем, Оливия вполне довольна своим местом в предписанной иерархии «Бог, мужчина, женщина» и с готовностью до последней капли выпила яд, предложенный ей преподобным Карлом.

Я-то сама воспринимаю любую религиозную доктрину как полное дерьмо, и наша нынешняя доктрина «нравится» мне в той же степени. Но когда Стивен впервые притащил домой свой учебник для подготовительного курса с весьма невинным названием «Основные положения современной христианской философии», ярко выведенным синими безобидными буквами на белом фоне обложки, я все же проявила определенный интерес, взяла у него эту книжку и после обеда всю ее пролистала.

– Фигня ведь, тебе не кажется? – спросил Стивен, в очередной раз заглядывая на кухню, чтобы немного перекусить.

– Ты, по-моему, говорил, что этот курс на будущий год собираются вставить в основное расписание? – спросила я, не отрывая глаз от той страницы, где начиналась глава «В поисках естественного порядка для современной семьи»; она, как и все прочие главы, предварялась цитатой из Библии, в данном случае из Послания к коринфянам: «…всякому мужу глава Христос; жене глава – муж, а Христу глава – Бог»[11].

Нет, это просто фантастика.

Мало того, глава двадцать седьмая, например, начиналась с выдержки из книги Тита Ливия[12]: «Учите добрым вещам; учите молодых женщин быть рассудительными, учите их любить своих мужей и своих детей, учите их быть осмотрительными и непорочными, учите их быть истинными хранительницами домашнего очага и добрыми, послушными женами для своих мужей». Основной же смысл данного учебника сводился фактически к некоему «призыву к оружию» в борьбе за новый порядок, сутью которого было стремление восстановить ту роль, которую женщина играла чуть ли не в доисторическом обществе, а также соответствующее отношение мужчин к женщинам.

Там имелись, разумеется, главы, посвященные феминизму и тому, как коварно это течение, ибо оно разрушает ценности таких мировых религий, как иудаизм и христианство (а заодно и само понятие мужественности); там также были приведены многочисленные советы мужчинам относительно их главной роли в семье – роли мужа и отца; а целая отдельная глава являла собой подробные наставления детям относительно того, как им следует уважать старших. Короче, практически каждая страница этого «учебника» буквально вбивала в голову «ценности» крайне правого фундаментализма.

Я резко захлопнула книгу.

– Скажи, это ведь не единственное рекомендованное вам пособие?

– Но самое главное. – Стивен ответил мне лишь после того, как залпом осушил большую кружку молока и снова до половины ее наполнил.

– Но какова все-таки основная цель этого курса? Может быть, это желание выдвинуть на первый план всевозможные ловушки консервативного христианства?

Стивен так тупо на меня уставился, словно я задала свой вопрос по-гречески.

– Да не знаю я. Но препод у нас клевый. Она такие интересные выводы порой делает! Ну, например, насчет того, как трудно детям, когда оба родителя целый день на работе, или почему мы оказались в таком положении, когда люди забывают о самых простых вещах.

Я отняла у него пакет с молоком и сунула его обратно в холодильник.

– Может, ты все-таки оставишь хоть немного молока, чтобы твоим братьям было чем позавтракать? И какие это «самые простые вещи» ты имеешь в виду? – Перед глазами у меня точно в режиме слайд-шоу тут же замелькали чудесные картинки: женщины, работающие в саду; женщины, консервирующие персики; женщины, при свете свечи вышивающие наволочки для диванных подушек. Члены секты шейкеров, они же трясуны, сознательно воздерживающиеся от нормальной жизни.

– Ну, это, например, садоводство, грядки там всякие, приготовление еды – в общем, все в таком роде. По-моему, это действительно куда лучше, чем целыми днями носиться сломя голову, отдавая себя какой-то дурацкой работе.

– Значит, по-твоему, мне следовало бы больше заниматься садом и огородом, а также почаще готовить вам разнообразные кушанья? Ты считаешь работу, которой я занимаюсь, менее важной, чем… ну, я не знаю… чем ручные ремесла или готовка пищи?

– Я же не тебя имею в виду, мам, а других женщин. Тех, которым просто хочется поменьше бывать дома, которые хотят обрести хоть какую-то жалкую возможность стать личностью. – Он забрал у меня книгу, чмокнул меня в щеку и прибавил на прощанье: – Да не бери ты в голову. В конце концов, это всего-навсего какой-то дурацкий школьный курс.

– Вот я и хотела бы, чтобы ты от него отказался, – сказала я.

– Никак невозможно. Мне же потребуется свидетельство о сдаче экзаменов АР, чтобы поступить в университет.

– Но почему ты выбрал именно этот курс? Ты что, намерен специализироваться в вопросах современного христианского мировоззрения?

– Нет. Я просто хочу поступить в колледж.

Вот, значит, как они этого добились! Прокрались в школы и колледжи, вводя всякие новые курсы, создавая новые клубы… Не брезгуя ничем – в том числе и соблазняя ребят обещаниями повысить их «соревновательные возможности» благодаря сданному экзамену по «религиоведению».

Нет, это и в самом деле оказалось очень даже просто.

Жена президента вместе с ним появляется на экране – по правую руку от него и почти рядом, но все же чуточку сзади; ее светлые волосы покрыты изящным розовато-лиловым шарфом в тон платью, выгодно подчеркивающим цвет ее глаз.

Не знаю, зачем я включила телевизор. К тому времени, как я в очередной раз подогрела себе кофе, дождь снова замолотил вовсю, за окном слышалось его ровное плющание, и особого желания выходить из дома у меня не возникло. И потом, дома одной как-то безопаснее. Не возникает соблазна заговорить.