На лице улыбка, но глаза не улыбаются. Серьезные, жгучие, черные-черные, как у Скайгарда.

— Скайгард выбрал...

«Валерию, — услужливо подсказал испуганный внутренний голос. — Валерию ведь, правда?»

— Маргариту, — закончил лорд.

— Ри, доченька, корсет не слишком жмет? — заботливо спросила мама.

— Нет, — ответила я.

— У тебя такие холодные руки. Тебе холодно?

— Нет, мама.

— Маргарита, ты расстраиваешь меня. Улыбнись хоть раз, ведь это день твоей свадьбы.

— Да, мама, — послушно ответила я и растянула губы в улыбке. Вот, пожалуйста, я послушная дочь, как ты и хотела.

После нашего последнего бурного разговора прошло три дня. После слез и криков, после всех попыток уговорить, которые натолкнулись на стену непонимания, я поняла, что мольбы бесполезны, и закрылась. Наверное, именно такую дочь они и хотели всегда видеть. Ту, что отвечает «да» и не причиняет хлопот. А ведь мне казалось, что родители меня любят, что я найду нужные слова и сумею убедить маму и папу не отдавать меня Скайгарду.

Мне с трудом удалось утащить маму из зала, от всех этих поздравлений с моим обручением, от завистливых взглядов тетушек и от черных-черных глаз Скайгарда, который, казалось, не сводил с меня глаз. Я увлекла ее за собой в библиотеку, усадила в кресло, а сама опустилась рядом на колени и взяла ее руку.

— Мама, прошу, не отдавайте меня ему. Мне очень страшно. Он странный, он пугает меня. И разве ты хочешь расстаться со мной навсегда? Никто никогда не бывал в Небесных Утесах, и никто из девушек не возвращался домой.

Мама успокаивающе улыбнулась.

— Что ты, доченька! Конечно, мы навестим тебя, да и ты, уверена, еще не раз приедешь в гости. Знаю, ты волнуешься перед свадьбой, как и я волновалась, когда папа попросил у родителей моей руки, но поверь, от замужества еще никто не умирал.

— Мама...

На глаза навернулись слезы. Она действительно не понимает? Возможность породниться с горными лордами настолько ослепила ее? В отчаянии я оглянулась, не зная, где найти слова, которые ее убедят. В камине потрескивали дрова, отблески сверкали на позолоченных рамах, струились по шелковым шторам. Столько вещей. Столько ненужных вещей. Теперь у вас будет достаточно денег, чтобы прикупить еще немного безделушек. Вы даже сможете купить новую карету. Ваша дочь стоит достаточно дорого, чтобы обеспечить безбедное существование на много лет. А Риан сразу станет завидным женихом.

Я остановилась только тогда, когда поняла, что произношу это вслух. Вернее, кричу, а по щекам текут слезы. Мама вырвала руку и поднялась на ноги.

— Неблагодарная дочь! Мы сделали все, чтобы составить для тебя выгодную партию! Да как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне, дерзкая девчонка! Иди в комнату, успокойся и возвращайся к будущему мужу с улыбкой на лице. И учти, если твое поведение не изменится, как бы тебе однажды не быть выпоротой розгами.

— Розгами?

В первый момент мне показалось, что я ослышалась.

В нашем доме никого не пороли розгами, только грозились, но я совсем забыла об этом дремучем обычае: муж имеет право наказать жену розгами, если она непокорна.

Я поняла, что разговор окончен, мы словно говорили на разных языках. Она действительно думает, что желает мне добра. Обреченно, словно на казнь, я пошла к двери, у порога обернулась, пронзенная мыслью.

— Мама, а папа... Он когда-нибудь наказывал тебя розгами?

Мама отвернулась и промолчала.

Последующие три дня, занятые подготовкой к свадьбе, я помню как в тумане. Если бы меня выдавали замуж за низинного, то приготовления заняли бы не меньше месяца, но горный лорд не мог столько ждать. Больше всего мама сокрушалась по поводу того, что мне не успеют сшить платье невесты. Алое, расшитое драгоценными камнями, — хотя в моем случае драгоценные камни заменили бы стекляшки, — такое, в каком выходили замуж все представительницы рода Арне. Но мама быстро утешилась, решив, что для церемонии можно перешить ее старое подвенечное платье, а Скайгард, изобразив улыбку, сказал, что ему все равно, в каком наряде его будущая женушка произнесет слово «да».

Скайгард. Он был так мил все это время. То нежно касался моего локтя, то осторожно поправлял выбившуюся прядь. Лишь когда никто не видел, в его глазах, обращенных на меня, я замечала темные всполохи. Он мог провести кого угодно, но не меня.

Однажды, когда поблизости никого не было, он наклонился и прошептал:

— Мне нравится твоя покорность, мышка. Видишь, не прошло и нескольких дней, как я сломил тебя.

В туман, в котором я пребывала после оглашения помолвки, яркой вспышкой ворвалась злость. Я сбросила его руку.

— Не дождешься! — проговорила я сквозь зубы.

Скайгард рассмеялся, словно ничего веселее в жизни не слышал.

— Ты такая забавная, Ри. Я не боюсь мышат.

Мне казалось, я попала в какой-то кошмар, из которого не выбраться. Каждый раз, просыпаясь утром в постели, я надеялась, что это лишь сон, развеявшийся с первым лучом солнца. Но нет, все было до жути реально. Скайгард, помолвка, наша приближающаяся свадьба...

Только сестры утешали меня, как могли. Хотя девочки не могли до конца понять моего страха перед будущим мужем, разве только Валерия. А Екатерина, неисправимая оптимистка, вернее, глупенькая девчонка, продолжала видеть во всем романтику.

— Не переживай, — шептала она, положив голову мне на плечо. — Ты полюбишь его. Он красивый, а если узнать его поближе, то, наверное, добрый. Приедете к нам следующим летом с малышом. И тогда ты сама посмеешься над своими страхами.

Добрая, наивная Кати...

Даже Риан проявил больше сострадания, чем родители, хотя мы с братом никогда не были особенно близки. Вечером перед свадьбой он пригласил меня прогуляться в Зимнем саду и подарил брошь с летящим орлом — такой же изображен на нашем родовом гербе.

— Вот, — неловко сказал он, — пусть напоминает тебе о том, кто ты. О нашей семье. Будь счастлива, Ри, если получится. Знаешь, я, наверное, погорячился насчет легкой жизни девушек. Как представлю, что это мне пришлось бы покинуть дом, где я вырос...

Он замолчал, подумав, видно, что вести такие сентиментальные речи недостойно мужчины. Но я была благодарна ему за эти слова.

— Я обязательно навещу тебя в Небесных Утесах, — сказал он, прощаясь со мной на пороге комнаты.

Я только кивнула в ответ. Нет, не навестишь, братец. Скалы неприступны, дороги знают только горные лорды, а они никого не зовут в гости. Сидят в своих замках, как в крепостях. Жестокие, холодные, такие же, как камни, что их окружают. Скоро я навечно окажусь их пленницей...

В ночь перед свадьбой я выскользнула из комнаты и отправилась гулять по дому. Когда я была совсем маленькой, наш замок, Орлиные Крылья, казался мне огромным, я боялась одна подниматься в Зимний сад, боялась длинных темных коридоров и лестниц для слуг. Но я росла — и дом будто уменьшался, становился все более родным и привычным. Я исследовала каждый его закуток от чердака, куда подниматься не дозволялось, до подвала, где, конечно, тоже было не место юной леди. Я знала каждый камешек кладки, каждую половицу, каждую вытертую нить на гобеленах, каждую трещинку на деревянных подлокотниках. Я никогда и представить не могла, что придется покинуть родное гнездо так скоро, оставить позади всю прежнюю жизнь. Я еще не успела как следует намечтаться, представляя свое будущее, как все решили за меня.