выглядело не в пример лучше, а произвести впечатление у меня стояло на первом месте. Ну а здоровье… Красота требует жертв. Особенно добивало, что в перчатках набирать сообщения было сложно, так что пришлось морозить пальцы.

«Волнуешься?:)»

«Очень!» — призналась я и тут же отправила вслед: — «А ты?»

«Нет. Я счастлив. Я наконец-то увижу тебя, услышу твой голос, взгляну в твои глаза, возьму тебя за руку… Я вообще сейчас готов орать на весь автобус, что люблю тебя.:)»

Я счастливо улыбнулась. Даже забыла о том, что замерзла.

«Не ори.:)) А то кондуктор тебя выгонит.:) Мне, кстати, еще шесть остановок осталось.»

«А мне четыре.:)»

Я не успела написать ему ответ, как пришло еще одно сообщение.

«Лер, тут на мосту авария, я в пробке.:((Так что могу немного опоздать.:(((Ты только не уходи, хорошо?»

«Да ничего страшного, я буду тебя ждать.:)»

По закону мирового свинства мой телефон надсадно запищал, предупреждая, что заряду батареи вот-вот капут. Я едва успела отправить еще одно сообщение.

«Сережа, у меня батарея села, не теряй.:(»

И предатель-мобильник отключился. Блин, надо со стипендии, наконец, разориться на новый аккумулятор.

Ставший мгновенно бесполезным куском пластика телефон я убрала в сумку и перевела взгляд в окно. Неприглядную серость города разбавляли пятнами оранжевые окна домов — и на фоне черного неба пейзаж смотрелся смазанной картиной какого-то урбанистического импрессиониста. Особенно через заиндевевшее стекло. Интересно, живи тот же Ван Гог в наше время, стал бы он рисовать современный город? Я бы на его месте точно не стала.

Хотя в автобусе было ни разу не тепло, но на улице оказалось намного холоднее. Подавив желание замотать лицо шарфом а-ля мумия, я поспешила через сквер к фонтану. Так замерзла, что уже даже не боялась предстоящей встречи. Мне почему-то казалось, что едва я увижу Сергея, мороз перестанет на меня действовать, и я мгновенно согреюсь.

Подходы к фонтану просматривались издалека. И хотя воображение еще по пути упорно рисовало мне высокий широкоплечий силуэт, но с действительностью это не совпало. Не было ни высоких, ни широкоплечих — на месте встречи не было вообще никого. Я немного расстроилась, но памятуя, что пробки — хоть и вселенское зло, но все же не вечное, облюбовала себе лавочку напротив фонтана и запаслась терпением. Воображение вовсю рисовало, как Сергей придет и скажет: «Лера, прости, что заставил так долго ждать». А я улыбнусь и отвечу: «Я тебя всю жизнь ждала, по сравнению с этим несколько минут — вообще ничто».

Я замерзла настолько, что даже перспектива очутиться вдруг в аду казалась мне исключительно вожделенным шансом согреться. Пальцев на ногах вообще уже не чувствовала. А тонкое пальто только что инеем не покрылось. Даже закралась мысль, что если постучать, допустим, по рукаву, то он и не сомнется, словно из дерева сделан. Такими темпами мне действительно только деревянная одежка будет впору. Ящичек такой по росту.

Я плохо представляла, сколько можно стоять в пробке. Просто потому, что ездила куда-то редко. Да и как долго я уже изображаю тут ледяную фигуру, тоже не знала. Мобильник упорно не включался, прохожих в сквер не заносило. Даже маньяки и те, наверное, от мороза попрятались.

Пообещала себе героически выдержать еще примерно минут пятнадцать. Ну точнее столько, сколько по-моему длятся пятнадцать минут. Тот факт, что это может стоить мне отмороженных конечностей не пугал. Просто потому, что, скорее всего, я уже и так себе все отморозила. Даже философские размышления типа «Великая любовь требует жертв» не помогали. Хотелось одного: чтобы произошло какое-нибудь чудо, и я вдруг оказалась в своей комнате. Да и вообще, разве есть на свете что-то важнее, чем теплое одеяло и горячий чай?

А потом пошел снег. Из-за угольной черноты неба казалось, что снежинки материализуются из ниоткуда только в паре метров над землей. Падали настолько медленно, что у меня даже закралась мысль о заторможенности моего восприятия. Да и спать хотелось просто жутко.

Воображаемые пятнадцать минут истекли реальных за пять. Убеждение, что «а вдруг я сейчас уйду, а Сережа тут же придет» больше не срабатывало. Вариантов оставалось только два. Либо я сейчас ухожу, либо остаюсь тут навеки окоченелой статуей припорошенной снегом.

Первый же шаг дался с трудом. Ноги в ботинках замерзли настолько, что я не чувствовала пальцы. Злость на собственный идиотизм придала сил, и я ускорила шаг. Насколько вообще его можно было в таком состоянии ускорить.

— Лера!

Мне в первое мгновение показалось, что я ослышалась. Ну мало ли, вдруг слуховые галлюцинации — один из симптомов обморожения мозга. И все же на всякий случай я обернулась.

Мужской силуэт в конце сквера и вправду был высоким и широкоплечим. Он приближался, и мое сердце пело от радости. От искренней, щемящей радости. От радости, что сейчас Сергей ко мне подойдет, и я его просто закопаю в ближайшем сугробе. Любовь любовью, но моя скорая смерть от обморожения требовала отмщения.

— Лера! — буквально рявкнул он, подойдя ко мне. — У тебя вообще мозг есть?!

Вместо ошарашенного «Максим?..» получилось какое-то невнятное лепетание. Откуда он вообще тут взялся? Да еще и злой как цербер.

— Чего ты на меня орешь? — обиженно прошептала я. Почему-то нормальным голосом говорить не получалось.

— Это я еще не ору, — Максим смотрел на меня так сердито, будто я растратила все его накопления. — Пошли, — он взял меня за руку.

— Никуда я с тобой не пойду, — я замотала головой. — И вообще я тут жду кое-кого.

— Кое-кого это кого? Деда Мороза на санях? То-то я смотрю, ты в Снегурочки решила заделаться, — он чуть ли не силком повел меня к выходу из сквера.

— Куда ты меня тащишь? — возмущение кое-как пробилось через мою заторможенную апатию.

— Я тащу тебя греться. Ты вообще в курсе, сколько сейчас времени?

— Сколько?

— Половина одиннадцатого, — Максим в очередной раз наградил меня сердитым взглядом.

Я чуть не разревелась. Как так-то? Неужели я столько проторчала здесь? Неудивительно тогда, что чуть не околела, за три с половиной часа… Добил тот факт, что общагу уже закрыли, и фигушки я теперь домой попаду. Мне стало настолько себя жалко, что я даже тихо всхлипнула.

— Не реви.

— Я не реву, — голос все-таки дрогнул. — И вообще, тебя моя жизнь не касается! Чего ты ко мне привязался?!

Странно, но моя грубость его не задела. Максим лишь усмехнулся.

— Считай, что в данный момент я — армия спасения.

— С чего это вдруг ты такой заботливый? — усомнилась я. — Да и как ты