Каждый способен на все, что угодно, подумал я, но ничего не сказал.

— Он необыкновенный. Боюсь, в детстве мы едва ли это осознавали. Получить честь учиться у его стоп… — Селия положила крохотные ручки на грудь и покачала головой. — Понимаешь ли ты, что значат его обереги для этого города? Для этой страны? Сколько людей умерло от чумы? И сколько еще умерло бы, если бы его заклинания не защищали нас по сей день? До его открытий крематорий в летние месяцы приходилось топить круглые сутки только затем, чтобы не выбиваться из графика, — и это тогда, когда чума не достигла еще своего пика. Ну а когда красная лихорадка разразилась в полную силу, некому было даже собирать тела с улиц.

Воспоминание о тех событиях закралось мне в мозг. Мальчик шести-семи лет робко перешагивает через тела соседей, стараясь не наступать на их распростертые руки, и напрасно взывает о помощи.

— Я знаю, что значит для всех нас работа Учителя.

— Не знаешь. Боюсь, этого не понимает никто. Мы не представляем себе, сколько погибло людей в Низком городе, среди островитян и портовых рабочих. В тех санитарных условиях, что были прежде, могла вымереть треть населения, половина и даже больше. Благодаря Учителю мы выиграли Войну. Без него не осталось бы достаточно живых мужчин, чтобы собрать нужное войско. — Ее глаза благоговейно поднялись кверху. — Мы всегда будем перед ним в неоплатном долгу.

Когда я ничего не ответил, она слегка покраснела и смутилась.

— Ну вот, по твоей милости я начала снова. — Ее непринужденная улыбка обнажила тонкую паутинку морщин на коже, морщинок, что так разительно отличали ее от девочки, живущей в моих воспоминаниях, в образах, которые могут отойти в прошлое, но навсегда останутся дороги сердцу. — Полагаю, ты вернулся не затем, чтобы выслушивать мои избитые дифирамбы Учителю.

— Не совсем за этим.

Слишком поздно я понял, что мой полуответ позволил ей вывести собственное заключение о причине моего визита.

— Разве мы на допросе? Может быть, мне привязать тебя и силой выпытать ответ?

Я не планировал рассказывать ей, но, в конце концов, я вообще не планировал видеться с Селией. Разумнее было раскрыть ей истинную причину моего появления, нежели поощрять ее склонность к фантазиям.

— Ты слышала о Маленькой Таре?

Селия побледнела, игривая улыбка улетучилась вмиг.

— Мы живем не настолько далеко от города, как ты думаешь.

— Вчера я нашел ее тело, — продолжил я. — И решил зайти и узнать, не известно ли чего-нибудь об этом Учителю.

Селия по привычке нервно покусывала нижнюю губу. Хотя бы что-то сохранилось в ней со времен нашего детства.

— Я поставлю свечку Прачете с тем, чтобы она даровала утешение семье девочки, и еще одну — Лизбен, чтобы помогла ее душе отыскать путь домой. Но, признаться, не пойму, какое тебе до этого дело. Предоставь расследование Короне.

— Знаешь, Селия, звучит так, будто это сказал я.

Смутившись от стыда, она снова залилась краской.

Я подошел к высокому буйноцветущему растению, привезенному из какого-то дальнего уголка земли. Его аромат был тяжел и приторно-сладок.

— Ты счастлива здесь, следуя заветам Учителя?

— Мне никогда не достичь его мастерства, я не смогу овладеть Искусством так же виртуозно, как он. Но быть преемницей Журавля — это высокая честь. Я учусь день и ночь, чтобы стать достойной такой привилегии.

— Метишь на его место?

— Конечно же нет. Никто не смог бы занять место Учителя. Но ведь и он не вечен. Кто-то должен продолжать его дело. Учитель осознает это, и отчасти поэтому меня повышают в звании. — Она приподняла подбородок — самоуверенность, граничащая с властностью. — Когда придет время, я буду готова защитить жителей Низкого города.

— Одна в этой башне? Похоже на затворничество. Возраст Журавля перевалил за половину, когда он уединился здесь.

— Способность к самопожертвованию — часть ответственности.

— Что насчет твоей службы в Министерстве магии? — поинтересовался я, намекая на пост, который она занимала в то время, когда я виделся с ней в последний раз. — Помнится, место тебе очень нравилось.

— Я поняла, что имею более высокие цели и не желаю провести остаток дней в конторе, перекладывая бумажки с одного стола на другой и пререкаясь с невеждами и бюрократами. — Ее взгляд стал ледяным, являя досадный контраст нежности, с которой она смотрела на меня прежде. — Ты знал бы больше о моих целях, если бы последние пять лет не избегал встреч со мной.

С этим было трудно поспорить. Я снова повернулся к цветам.

Гнев Селии испарился, и через мгновение она опять повеселела.

— Хватит об этом. Впереди у нас еще столько лет, чтобы все наверстать. Чем теперь занимаешься? Как поживает Адольфус?

Продолжение разговора никому из нас не сулило ничего хорошего.

— Был рад повидать тебя. Приятно узнать, что ты все еще присматриваешь за Учителем. И то, что он все еще заботится о тебе.

Селия блеснула улыбкой.

— Так ты придешь завтра? Приходи на обед. Мы накроем для тебя, как в прежние времена.

Я щелкнул пальцем по лепестку цветка, на который долго смотрел, и крошечные частички пыльцы разлетелись по воздуху.

— Прощай, Селия. Будь благополучна и счастлива.

Я ушел прежде, чем она успела ответить. Я мчался вниз к подножию лестницы, почти не чувствуя под собой ног, одним рывком отворил входную дверь башни и выскочил в сумрак раннего вечера.

Пробежав полквартала от площади Торжества, я прислонился к стене в переулке и нащупал в кармане пузырек амброзии. У меня обессилели руки, и я испугался, что не сумею вытащить пробку. Хотя и с трудом, но мне это все-таки удалось, и я быстро поднес горлышко к носу. Долгий, глубокий вдох, еще один.

Нетвердой походкой я возвращался в трактир «Пьяный граф» и мог бы стать легкой жертвой любого грабителя, который отважился бы напасть на меня, окажись он на моем пути. Но грабители мне не встретились. Я шел в одиночестве.

Мальчишка сидел за столом напротив Адольфуса. По широкой улыбке и размашистым жестам гиганта я уже издали смог догадаться, что он рассказывает одну из своих полуправдивых историй.

— А лейтенант говорит: «С чего это ты взял, что восток в том направлении?» А тот отвечает: «Потому что или это утреннее солнце слепит мне глаза, или меня ослепило ваше сияние. И если бы я ослеп, то вам пришлось бы научиться пользоваться компасом», — Адольфус залился громким смехом, и его огромная физиономия скривилась в гримасу. — Можешь себе представить? Сказать такое перед всем батальоном! Лейтенант прямо и не знал, как быть: то ли наделать в штаны, то ли отдать его под трибунал!

— Эй, парень, — вмешался я. Воробей неспешно поднялся со стула, словно давая понять, что рассказ Адольфуса о нашей военной службе не пробудил в нем рвения к армейской дисциплине. — Насколько хорошо ты знаешь Кирен-город?