На Финляндском вокзале я благословила детей – по-христиански, по-мусульмански и по-иудаистски – и, посадив в электричку, на 15.40, вздохнула облегчённо.

Началась отпускная жизнь. Только плохо как-то началась, с трупа. Я ещё не понимала в тот момент, что нет такой плохой ситуации, которая не может стать гораздо хуже. Но глупость и наивность никогда не были смертными грехами ни в одной религии мира.

Возвращаясь домой, уже у входа в подъезд столкнулась с новыми соседом – Матвеем. Пока поднимались до третьего этажа, разговорились с ним. Сетуя на жизнь, я бросила невзначай про детей и «Золотую долину».

– Как тесен мир, – удивился квартирант бабы Шуры. – Я завтра туда же собираюсь поехать к друзьям. День рождения у моего коллеги по работе, меня пригласили…

Распрощавшись с Матвеем на лестничной площадке, зашла домой. Невыносимо хотелось спать. Однако я мужественно села переводить очередной текст, на этот раз с французского на русский. Дело шло туго, и потому, дождавшись в седьмом часу вечера звонка от свекрови и узнав, что дети встречены, наконец провалилась в забытьё.

Кто пьет, тот не знает о вреде вина;

кто не пьет, тот не знает о его пользе.

Японская пословица

Июль удушливыми объятиями вцепился в город на Неве. Небывалая жара не спадала даже по ночам. Раскрытые настежь окна мало спасали ситуацию. В субботу утром к выматывающей жаре добавился табачный дым – выспавшаяся Надька смолила одну за другой тоненькие сигаретки, нервно расхаживая по комнате, и моя полускончавшаяся астма вдруг решила о себе напомнить. Может, Анька вмешается? Она тоже терпеть не может табачного дыма. И тут…

– Надь, прикури и мне, лениво вставать. Лейка, у тебя пепельница найдётся? Тащи быстро.

Я ошарашенно посмотрела на подругу-предательницу.

– Ну, Ань, ты совсем зазвездила! Подними свой роскошный зад и возьми на кухне чашку или блюдце. И с каких пор ты куришь?

– Лейка, ну пожалуйста… Ну позязястя-позязястя-позязястя, – детским голоском пропищала Анька. – Мне так плохо. А курила я и раньше, просто бросить пришлось – голос становится грубее. Хотя хочется порой до чёртиков.

Пока необычно молчаливая Надька прикуривала для подруги (уму непостижимо!) сигаретку, я поплелась на кухню. Бардак и бедлам. Полный пилипец. Подгоревшая до углей яичница на сковороде – залить водой. Тарелки с застывшим свиным жиром – в мойку. Протереть стол, залить водой опустошённую кастрюлю. Схватив первую попавшуюся под руку чистую кружку, я поплелась назад к подругам. Как же жарко! Усталость во всём теле – вон даже кружку удержать не могу, до чего тяжёлая, зараза.

– Значит, полгода назад? – донёсся до меня голос Надьки. – И ничего мне не рассказала… Обычно-то ты, Ань, первым делом мне хвастаешься, а тут такой вариант – закачаешься. Красавец, сын губернатора. Я от зависти скончалась бы по определению…

– Надь, ну я ж не знала, что он с тобой спит. И что Лейку до кучи оприходует.

Я вздрогнула. Другого слова для меня Анька, конечно, выбрать не могла. Подруга между тем продолжала, выдыхая мерзкий табачный дым:

– Думала, повезло, наконец. Стас такой… такой… Короче, скотина он. Я за него замуж решила выйти. А тебе не рассказывала, чтоб не сглазить. Стоит только тебе пару слов про любого моего мужика сказать – он тут же сбегает. – Анька недоумённо попыталась стряхнуть пепел в чашку, потом перевела взгляд на меня: – Лейка, а чего ты сразу кастрюлю не притащила?

Мы втроём уставились на огромный, по-моему литровый, пивной бокал, в который Андре невозмутимо начала стряхивать сигаретный пепел. Теперь понятно, почему так его тяжело было тащить с кухни, он же литого стекла, больше килограмма, наверное.

– Чистых не осталось. Ань, ты помыть посуду не хочешь? – обиженно проговорила я. – У меня уже нет сил.

– Ты чего, Лейка? Мне только позавчера ногти в салоне нарастили, стразы наклеили. Последний писк моды. Жа-а-алко…

Анька обожала обновлять маникюр. Мы с Надин внимательно рассмотрели ярко-алые, усыпанные чёрными стразами ногтища. На каждом – свой рисунок. На указательном пальце – каменная роза из особо крупных черных камешков. В центре страз с рубиновым пятнышком.

– Пусть Надька помоет, а я лучше за выпивкой и едой сгоняю. Кому чего купить? – сделала попытку подкупить нас Анька.

Выторговав себе водку и холодец, я почти простила Андре с её роскошными ногтями. Надька потребовала французский коньяк и круассаны с морошкой. Только с морошкой – иначе посуду Надька мыть наотрез отказывается. Морошка вызвала ожесточённый спор, однако «всего лишь» через полчаса, собравшись на скорую руку, Андре отправилась совершать шопинг.

– Надь, вот никогда не знала, что ты круассаны именно с морошкой любишь, – хмыкнула я. – Хотя давно с тобой знакома.

– А их и не бывает в природе. Не существует. Эта ягодка только в Сибири растёт. Или не только? – задумалась Надька, закуривая. – Во Франции, на родине круассанов, про такое чудо точно никто не слышал. Это я специально для Андре придумала, чтоб искала подольше. Лия, давай поговорим…

Я вздрогнула. «Паспортным» именем Надька называла меня в редчайших случаях. И каждый раз после этого следовало ждать неприятностей. Ба-а-альших!

Рыба, которая в каждом червяке видит крючок, долго не проживет.

Збигнев Холодюк

– …Водитель довёз меня на его джипе до дома, – закончила я рассказ о своём позорном сексуальном падении. – Стас хотел сам меня проводить, но я ему запретила. Представила, как выглянут в окно Алька и Аврашка, устроят бурную встречу очередному кандидату на роль их папы, и решила, что не стоит портить то, что так хорошо началось.

Надька, как-то очень напряжённо слушавшая меня, вдруг расслабилась.

– Ладно, Лейка, проехали. Я тебе верю. Почти. Дура я была, когда про «Книгу перемен» Стасику рассказала. А вот Андре что-то темнит…

Я задохнулась от возмущения из-за слова «почти».

– Надин, ты совсем ку-ку? Решила, что именно я пришила ненашего Стаса?

– Эту версию я рассматривала, – спокойно призналась подруга. – Но у тебя не было возможности, мы ж с тобой всё время сидели вместе. Про себя я точно знаю: если бы убивала, то не так по-идиотски, не в собственной мастерской. А вот Андре…

Я задумалась. Чисто теоретически Анька могла бы, пока я отговаривала Надьку от портрета наяды в бутылке с абсентом, взять кинжал, выскользнуть в предбанник, распороть живот не нашему Стасу и вернуться обратно… Но! Перед этим его надо было впустить, поставить на колени и размозжить ему голову. А никакого подходящего предмета рядом я не видела. И потом, она ведь уже гонялась за зелёными феями, а в пьяном виде нанести смертельный удар по затылку высокому мужику… в темноте…

– Надь, у тебя паранойя! Ни Анька, ни ты не знали, что Стас Мультивенко вас обеих, как выразилась Андре, приходовал одновременно. А другой причины у нее и быть не может. Тьфу, всё время путаюсь в двух Стасах! Короче, у неё вообще причины не было убивать.