– В общем, не хотел я тогда вас тревожить. А экспертиза обнаружила, что женщина перед смертью имела соитие. Ну вот, выговорил.

– Ты ничего не перепутал? – ошеломленно спросила Феодора

– Нет. Что вы думаете об этом?

Феодора молчала, нахмурилась еще сильнее. Как в детстве, Борис испытал чувство неосознанной вины. Этот комплекс нужно было изживать, он теперь серьезный человек с очень серьезной профессией…

– Фаина Юрьевна, такое дело… Я все время думал об этом. Следы на теле женщины говорили о бичевании. Я всегда считал, что это связано с сектантами. Но тогда дело прикрыли… Фаина… Матушка Феодора, вы ведь лучше моего знаете о разных сектантских ритуалах. Я прав? Так что это могло быть?

– Пламень… – проговорила с отвращением Феодора.

– Что? – не понял Борис.

– Похоть и страх всегда идут рядом, – добавила настоятельница. – Ты, Борис, говори мне обо всех подробностях этого дела без утайки. Я знать должна. За мной люди и монастырь. Ты меня понял?

Борис улыбнулся. Ему уже тридцать, а она по привычке обращается с ним как с мальчишкой.

– Да понял я, Фаина Юрьевна. Так кто это мог сделать?

Феодора сверкнула на него взглядом. И отвернулась.

– Ты следователь, ты и ищи.

– Наверное, сектанты… – предположил Борис, – но сектантов искоренили вроде бы еще при советской власти. Или вы считаете – нет?

– Враг входит под разной личиной, – уклончиво ответила монахиня. – Ты вот что… Вчера газет принесли целый ворох – все о нас пишут. Ты новости-то смотришь?

– Некогда мне. А что?

– Прихожане говорят, каждый день по телевизору что-то новое сообщают об этом камне. И неспроста он тут…

– Неспроста? – подхватил Борис.

Но настоятельница осеклась и к сказанному ничего не добавила. Посмотрела на него задумчиво, перекрестила:

– Будь начеку, Борис. Что-то еще случится, я чувствую.

Феодора пошла протоптанной дорожкой к корпусу, в котором располагался ее кабинет.

Борис посмотрел на кучи песка и аккуратно сложенную рядом плитку – если бы не находка бриллианта и вся эта кутерьма, то сегодня здесь обязательно приступили бы к укладке тротуара. А так – рабочие в спешке перекинуты бригадиром на латание монастырской окружной стены из красного кирпича. Давно пора. А то живут тут монашки одни, каждый может их напугать…

На длинной каменной стене сейчас трудились пятеро строителей. Мастера, тихо переговариваясь, работали сноровисто и чисто, клали новый материал в местах старой разрушенной кладки. Мужики бывалые, не трусливого десятка, верующие, в том не было сомнений.

– Без веры нам на колокольню нельзя, – говорил ему один из каменщиков. Впрочем, в этой бригаде каждый владел всеми видами строительных работ – там ветры такие гуляют, что только на одном божьем слове и держишься.

Мужики из строительной бригады на его вопросы отвечали скупо, больше рассуждали ни о чем. В целом их рассуждения Борис истолковал так: темные силы отчаянно сопротивляются возведению храмов и мстят всеми средствами. Кого-то доводят до преступления, кого-то – до самоубийства. Мутят воду черти, в общем.

Борис носил в себе это нераскрытое убийство, как занозу. Спрашивал всех подряд, что об этом думают. Так, на всякий случай. Без надежды, что что-то нащупает. Скорее, из любопытства.

«Не может быть такого, чтобы никто ничего не знал, – сказал себе следователь и зашагал к воротам, обдумывая на ходу, не заехать ли к знакомому краеведу. – Как она сказала? “Пламень…” Что она имела в виду, интересно?»

За воротами Бориса буквально поймали за рукав.

– Вы ведь следователь? – защебетала девчонка в юбчонке, на длинных тощих ногах. – Нам только два слова, а?

– Без комментариев! – отмахнулся жестом звезды следователь и прошел дальше, не останавливаясь под прицелом телекамеры.

Хорошо, что у монастыря теперь появился договор на охрану с ЧОПом.

– А! – девчонка скорчила ему вслед рожицу. – Зазнались ва-аще тут. Прут мимо, как будто каждый день к ним московские каналы приезжают. Что я редактору скажу?

Оператор, высокий парень в джинсах и бейсболке, посмотрел на нее с сожалением:

– Пошли хоть картинок наснимаем, стажерка! Не умеешь людей уговаривать.

– А что я перед ним – плясать должна, что ли? – разозлилась та.

– Надо для дела – приходится и поплясать. Я бы на твоем месте не налетал на людей, как чокнутый, а был похитрее. Ты ж видишь, следак молодой, так построй ему глазки, сначала так поговори, а потом уж с микрофоном лезь. Я б его хоть со стороны с тобой поснимал. А так – будут у тебя вместо синхронов одни пейзажи.

– Хватит болтать. Пошли стенд-ап запишем.

Борис, садясь в машину, оглянулся. Журналистка у опоясывающей монастырскую территорию стены, которую рабочие латали новым кирпичом, что-то говорила, обращаясь в камеру и показывая рукой себе за спину.

Видимо, она сбилась, поскольку с досадой мотнула головой, сделала недовольную мину, а потом вновь встала в прежнюю позу. Но лицо ее, как она ни старалась держаться солидно, выражало ребяческий испуг и напряжение. Оператор не выдержал, подошел к ней и, взяв за подбородок, изменил ракурс. Съемка продолжилась.

– Дети, – усмехнулся следователь.

Он поднял глаза чуть выше. Каменщики были заняты своим делом. Стена мало-помалу росла…

Что-то сегодня зацепило следователя в разговоре с настоятельницей. А вот что? Девчонка сбила с мысли.

Борис доверял своей интуиции, он знал: рано или поздно все преступления раскрываются, а если что-то держит на себе внимание, то это значит, что подсознание уловило некую деталь, пока еще недоступную сознанию. Интуиция – хорошее подспорье для логики. Именно интуиция подскажет, кто, как и почему совершил преступление, которое, на первый взгляд, не имеет абсолютно никакого смысла.

Следователь еще раз посмотрел на оператора с девчонкой, на каменщиков… Затем сел в машину, завел двигатель и выехал на дорогу, ведущую в город.

– Да пустите же меня, я его врач! – крикнула Нина охраннику, когда тот преградил ей путь.

– Это врач лучшего голкипера нашей сборной, она была с ним, пустите. У него нос разбит, – проявил великодушие премьер-министр, показывая на Нину из-за своих телохранителей.

Англичанин посмотрел на премьера с видимым одобрением.

– Ревность, любовь и кровь, – дипломатично пояснил премьер англичанину, тот кивнул и белозубо улыбнулся. – А камень сейчас вернут. Приняты все меры предосторожности. У нас отличная система безопасности…

Толмач перевел. Англичанин, все так же улыбаясь, пристально смотрел на Нину.