не раз экранизировались, переведены на 36 языков, в том числе на русский. Тем не менее этот знаменитый писатель, высоченный, с сомнамбулическим взглядом, по сей день теряется перед микрофоном и телеобъективом. Он как будто не понимает, что такое слава, и словно стесняется договаривать фразы до конца.

В приведенном отрывке портретное описание, которое включает описание внешности (писатель, высоченный, с сомнамбулическим взглядом), особенностей поведения (теряется перед микрофоном, словно стесняется договаривать фразы), речевую партию персонажа (передается предложениями с прямой речью), составляет антитезу оценке творчества писателя (лауреат премии Гонкура, один из наиболее крупных авторов Франции, книги отмечены многочисленными премиями, знаменитый писатель). Эта двойственность, несоответствие внешнего внутреннему становится организующим началом анализируемого текста. Вплоть до самой концовки у читателя остается чувство неопределенности, автор не дает однозначной оценки ни писателю, ни его творчеству, провоцируя читателя на собственные выводы, но заставляя сомневаться, метаться, оставляя человека сбитым с толку: настолько разителен контраст между значительностью присуждаемой премии и описанием человека, получившим эту премию.

Цепь пустых, несущественных вопросов выглядит как кураж автора:

…Сегодня поклонники Модиано с нетерпением ждут его нобелевскую речь, назначенную на 10 декабря. При этом все задаются вопросом: станет ли он, произнося свою речь, как обычно, запинаться? Будет ли, как всегда, жестикулировать, помогая словам руками? И ещё фатидический вопрос: сошьют ли Патрику Модиано парадный костюм, который вместит его почти двухметровую фигуру? Цепочка «низменных» вопросов по «великому» случаю (вручения Нобелевской премии) — это троллинг, направленный на развлекализацию текста.

Анализ материала показывает, что троллинг в масс-медиа используется в разных формах: 1) высмеивания оппонентов, издевки над ним, провокации соучастника дискуссии на грубое поведение; 2) обессмысливания чужих высказываний и демонстрация их абсурдности. Важнейшими способами выражения этих форм являются эпатажные речевые игры, в основе которых — обыгрывание двусмысленности высказывания, тематический сдвиг, алогизм в изложении материала, стилистический контраст, снимающий патетику и способствующий переакцентуации, в устной речи — перекрикивание, передергивание мысли собеседника — в целом манипулятивное поведение по отношению к соучастнику общения. Различны и функции троллинга — самопрезентация тролля, развлечение. Иногда троллинг позволяет «расставить все на свои места», продемонстрировав, кто какой оценки достоин.

Подводя итог, еще раз отметим, что троллинг сегодня является активно используемой коммуникативной практикой в средствах массовой информации. И эффекты ее могут быть различны. В первую очередь, балансирование на грани фола снижает патетику в отношении событий или героев публикаций, что способствует зарождению в сознании адресата сомнений в их значимости. В то же время перегруппировка фактической информации в тексте позволяет расставить необходимые акценты. Важно понимать неоднозначную оценку подобных явлений в журналистских публикациях. С одной стороны, оценка, «рожденная из фактов», вызывает доверие. С другой стороны — выступает средством манипуляции, если предъявляемый факт сфальсифицирован или намеренно искажен.

Литература

Акулич М. М. Интернет-троллинг: понятие, содержание и формы // Вестн. Тюмен. ун-та. — 2012. — № 8. — С. 47–54.

Внебрачных Р. А. Троллинг как форма социальной агрессии в виртуальных сообществах // Вестн. Удмуртск. ун-та. Философия. Социология. Психология. Педагогика. — 2012. — Вып. 1. — С. 48–51.

Дускаева Л. Р. Выражение эстетической оценочности в газетном дискурсе // Медиаскоп. 2011. — Вып. 1. — URL: http://www.mediascope.ru/taxonomy/term/401.

Ксенофонтова И. В. Специфика коммуникации в условиях анонимности: меметика, имиджборды, троллинг // Интернет и фольклор: сб. статей. — М., 2009. — С. 285–294.

Лебон Г. Психология народов и масс. — Т. 2. — М., 2000.

Семенов Д. И. Сетевой троллинг как вид коммуникативной деятельности // Междунар. журн. эксперимент. образования. — 2011. — № 8. — С. 135–136. — URL: www.rae.ru/ meo/? section=content &op=show_article &article.

Donath J. S. Identity and Deception in the Virtual Community. — London, 2010.

Shin J. Morality and Internet Behavior: A study of the Internet Troll and its relation with morality on the Internet // Proceedings of Society for Information Technology & Teacher Education; International Conference; McFerrin K. et al. (eds.). — L., 2008. — P. 28342840.

О. В. Евтушенко (Московский государственный лингвистический университет)

Языковая норма в корпоративном и индивидуальном преломлении

Языковая норма тогда успешно выполняет свои функции, когда носит характер всеобщей. О том, что этот принцип нарушается из-за локальных вариантов, написано много, а вот корпоративным и индивидуальным вариантам должного внимания пока не уделяли. Между тем именно эти варианты сейчас являются проблемой для СМИ, создают хаос в использовании русского языка как государственного и требуют совместного обсуждения журналистами и филологами.

Под корпоративным вариантом нормы мы понимаем рекомендации конкретной медийной редакции по выбору языковых средств из имеющегося репертуара. Эти рекомендации, безусловно, следуют справочникам и словарям, однако в современном динамичном мире лексикон журналиста пополняется заметно быстрее, чем кодифицирующие источники. В этой ситуации редакторы принимают решения, основываясь на подходящих к случаю, по их представлению, правилах, и эти представления, как показала практика, расходятся в разных редакциях и не всегда совпадают с последующим решением кодификаторов. Приведем пример, касающийся орфографической нормы, хотя принципы принятия решения будут теми же и в отношении орфоэпической, лексической или грамматической нормы. В начале 2000-х в СМИ появилось слово суперъяхта, десять лет спустя оно стало часто мелькать в новостях. В 2013 г., т. е. прямо перед выходом Русского орфографического словаря [РОС 2013], кодифицировавшего это слово, редакторы одного из новостных агентств попытались прийти к общему решению по поводуего написания. Были предложены два, на первый взгляд, вполне обоснованных варианта: 1. дефисное написание (супер-яхта), потому что морфема супер- уже по меньшей мере два десятка лет употребляется в качестве самостоятельного слова, что дает право считать ее корнем, 2. слитное написание с твердым знаком (суперъяхта), поскольку в справочнике Д. Э. Розенталя морфема супер- названа приставкой [Розенталь, Джанджакова, Кабанова 1998: 30], а это самая авторитетная настольная книга редактора, которая к тому же регулярно переиздается, а значит, ее устаревание исключено. Поскольку прийти к консенсусу не смогли, материалы разных редакций одного агентства выходили с разным написанием этого слова.

В этом споре проявились те две крайности, которые обычно и формируют корпоративную норму. Первое предложение было сделано с опорой на, безусловно, верное представление о том, что норма динамична, а значит, решения о новых, еще не кодифицированных элементах языка нужно принимать на основании последовательных логических суждений о системе языка. Второе редакторское решение базировалось на столь же справедливой трактовке нормы как консервативной (в этом дуализме заключается ее жизнеспособность) и в жестком следовании правилу. Чтобы разрешить этот спор, нужно было оценить актуальное состояние данного фрагмента языковой системы с учетом всех факторов. Такой полнотой знаний редакторы обычно не обладают, требуется квалифицированная помощь не просто филологов (в крупных медиакомпаниях есть редакторы с филологическим образованием), а специалистов, следящих за актуальными процессами в системе