Наташа с раздражением поднялась и направилась в ванную. После душа, запахнувшись в широкий халат, она свернулась на кресле с книжкой. Но детективный сюжет оставил ее совершенно равнодушной. Наташа опять рывком встала с кресла и включила музыку. Но медленная красивая мелодия рождала в уме череду острых, резких слов, которые можно и нужно было сказать Казиму. И вызывала в памяти широкий разворот обнаженных плеч, и смуглую золотистую кожу, и глаза. Особенно глаза. Наташа стиснула зубы, вернулась в ванную и опять встала под душ. Надо было немедленно брать себя в руки. Предстояла напряженная рабочая неделя. Но она не могла заставить себя думать о прошедших переговорах в Нью-Йорке. Хотелось только одного — еще раз встретиться с Казимом аль Сарахом, но на этот раз затем, чтобы одержать над ним полную победу.

Как надменно он позволял себе смотреть на нее, чуть поднимая вверх тонкий породистый нос! Как наслаждался в душе каждой допущенной ею неловкостью! У этого человека кусок льда вместо сердца.

Наташа вышла на кухню. Вдруг очень захотелось какао. С чашкой в руке она начала бесцельно бродить по квартире. Как все-таки он красив. Они были бы очень эффектной парой: яркая блондинка и жгучий брюнет. Наташа представила свои белые кудри на смуглом плече. Вот Казим садится на тахту и медленно через голову стягивает свитер…

Наташа вздрогнула и тряхнула головой. Судя по всему, пора заводить нового бойфренда. А сочинение волшебных сказок оставить на долю писателей. Надо смотреть правде в глаза — Казим не способен даже на легкое увлечение, не то что на любовь. Он может лишь позволять женщине обожать себя.

Ну уж нет! На преклонение с ее стороны Казим аль Сарах может не рассчитывать!

Казим в мрачной задумчивости вернулся к машине. Что значит «наше знакомство на этом закончится»? Он не привык к отказам. Любая женщина сочтет за счастье встречаться с наследным принцем, который к тому же сказочно богат. Любая, но не Наташа Ламберт. Казим понимал — в ее словах не было игры или кокетства. И тем острее было его желание заставить ее изменить мнение. Она считает его ископаемым — что ж, ей придется полюбить ископаемое.

Полюбить? От неожиданности он остановился. С каких пор в его лексиконе появилось это слово? Оставалось лишь в растерянности пожать плечами.

Казим сел в машину и включил громкую связь. Том Солтано ответил сразу же.

— Это Казим. Я буду в офисе через пять минут.

— Значит, пташка уже в клетке, — недовольно буркнул Том. Он, как и Наташа, не мог дождаться, когда же закончится этот безумный уик-энд. — Вы хоть понимаете, какую серьезную опасность может представлять эта женщина? Нам о ней ничего не известно, а вы пропадаете на два часа…

— Главную опасность представляет ее острый язык, — нахмурился Казим.

— Я не шучу. Она может оказаться кем угодно. Вы идете на совершенно неоправданный риск…

— Извини, Том, — прервал Казим, — но это единственный вид риска, который оправдан для любого настоящего мужчины. — Он дал отбой.

На следующее утро Казиму предстояла серьезная деловая встреча. Он появился в кабинете, уже облаченный в традиционные арабские одежды. Его лицо было мрачнее тучи.

— У меня проблемы, — вместо приветствия бросил он своему личному помощнику. — Меня ненавидит женщина.

— Вы уверены? — невозмутимо поинтересовался Мартин. — Так к какому часу подавать машину?

— Я сам позвоню, когда буду готов, — раздраженно ответил Казим. — И вообще, встречу можно перенести на вечер. Ты слышал, что я сказал? Она считает меня ископаемым.

Мартин не удержался и бросил быстрый взгляд на фотографию Эмира на стене, прямо за спиной Казима. У внука был такой же ястребиный профиль.

— Женщина назвала вас ископаемым? — с притворным ужасом переспросил он. — Не может быть! Вы неправильно поняли.

— Я все правильно понял.

— И в чем же вы провинились? Попытались перекинуть ее через седло и умчать в арабские пустыни? — Мартин никогда не позволил бы себе говорить с шефом подобным образом в официальной обстановке. Но в личных беседах Казим требовал правды, и Мартин редко отказывал себе в этом удовольствии.

— Давай-давай, смейся, — ответил Казим с интонацией капризного ребенка.

— Что ж, когда-нибудь это должно было случиться, — философски заметил Мартин. — Добро пожаловать в реальный мир.

— О чем ты говоришь? — насторожился Казим.

— О человеческих отношениях, — почти безразличным тоном пояснил Мартин. — Видите ли, некоторые из нас так увлеклись международной дипломатией, что совершенно перестали обращать внимание на обычных людей и обычные чувства. — Он осторожно поднял глаза на шефа. Казим не выглядел оскорбленным.

— Издеваешься, Мартин? — уточнил он.

— Завидую, — с чувством ответил тот. — Теперь и вам не чуждо ничто человеческое.

— Так ты считаешь, она права?

— Трудно сказать, я ведь не знаю эту несчастную.

— Вот уж несчастной ее назвать нельзя!

— Тогда что вы переживаете? Думаете, она отвергла вас ради другого?

— Знаешь, ты так же бестактен, как и она! Как будто последнее время все сговорились оскорблять меня! — Казим продолжал разыгрывать роль обиженного ребенка, но за годы совместной работы Мартин научился угадывать его мысли. Слова этой женщины действительно серьезно задели шефа. Странно. Раньше ему всегда удавалось строить легкие и непринужденные отношения с дамами.

— Когда у вас назначено свидание?

— Свидание?! — Казим развернулся и возмущенно зашагал по кабинету. Полы белых одежд развевались. — Какое свидание! Она сказала, что ненавидит меня.

— Вы хотите убедить меня, что не предпримете даже попытки заставить ее взять свои слова обратно? — недоверчиво поинтересовался Мартин. — На вашем месте я сначала заставил бы бедняжку сходить с ума от любви, а потом бросил бы, как старую перчатку.

— Это будет очень напоминать дешевую месть, — нахмурился Казим. — Ты, видимо, считаешь меня еще большим ископаемым, чем она.

Мартин не удержался и хмыкнул.

— Послушайте, шеф, — он ободряюще похлопал Казима по плечу, — вам нужна не дешевая месть. Вам нужно провести краткий и решительный раунд по укрощению Строптивой Двадцать Первого Века.

— Не думаю, — Казим задумчиво наморщил ястребиный нос.

— Наверное, вы правы, — легко согласился Мартин. — Впереди Всемирная конференция, и у вас совсем нет времени на укрощение Строптивой.

— Ты не понял, — перебил Казим. В его глазах зажегся огонь азарта. — Не думаю, что раунд должен быть коротким. Наоборот, чем дольше он продлится, тем большее удовольствие я получу.

Наташа договорилась встретиться с Иззи за ланчем в Сохо. Когда она вошла в ресторан, Иззи уже сидела за столиком на открытой веранде. Дождь прекратился, и сквозь ветви деревьев пробивалось необычно яркое, но холодное ноябрьское солнце.