Я покрутила головой, не зная, что и думать.

И не понимая, чего злюсь.

Хотя нет, это я как раз понимала.

Во-первых, меня отчитала юристка. Из-за него.

— Я же сказала: не искать владельца, — орала она. И надо же, не смотри, что тюлениха, и что карты Демидова держала в руках пять секунд — даже имя запомнила.

— Оксана Владимировна! — конечно, не могла я позволить разным хищным млекопитающим из разряда ластоногих на меня орать. — У меня задание редакции. Он «гость нашей студии» и герой следующего номера журнала. Поэтому прикройте… — Как там называется «пасть» у этой кольчатой нерпы?

Она, конечно, заткнулась. Но дала понять, что умывает руки, если что. И настроение мне испортила.

Во-вторых, он, сволочь, снова назвал меня Кис-Кис!

Я чуть конфетой не подавилась, когда услышала.

Никто не имеет права звать меня Кис-Кис, да ещё таким тоном, словно видел меня голой. Кроме Феликса — ему можно. Он видел. Правда так он зовёт не меня, а лишь некоторую часть моего тела, но именно потому ему и можно.

А в-третьих… Да, у меня за эти дни накопился не только список вопросов, но и целая портянка претензий к господину финансовому аналитику с научной степенью Гарварда (Я неплохо подготовилась, правда? Знаю!).

Из-за него я совсем не смогла расслабиться с Феликсом. С Жеребца сошло семь потов, а мне: и руку он в волосы запустил не ту, и наклонил не туда, и целуется не так.

А виноват в этом кто? Ну не я же!

— Отправляемся, господа! — крикнули внизу с палубы в рупор, видимо, предупреждая отдыхающих, что решили выкурить по последней сигаретке перед отплытием.

Так может он ждёт меня внизу, или решил, что, как Герасим с Му-му мы поедем кататься на лодочке? — вспыхнуло в мозгу.

Увидев, как кораблик качнулся, блеснув плоской крышей, я со всех ног рванула к лестнице. И… врезалась в Савелия Демидова с такой силой, что он не удержался на узкой ступеньке и кубарем покатился вниз.

— О. Мой. Бог, — прижала я руку ко рту, глядя как парень растянулся на сером камне лестницы.

И только когда отчаливший пароход голосом экскурсовода радостно поприветствовал собравшихся, а Савелий, кряхтя, сел и схватил за коленку, меня словно включили, и я побежала к нему.

— О, господи! Прости, прости, пожалуйста, — присела я рядом в ужасе от его бледного вида.

Протянула руку, чтобы убрать прилипший к его куртке мусор, но он остановил меня жестом.

— Поняла, — показывая ему, что вот они, ручки, видишь, я их к тебе больше не тяну, я положила их на колени.

У него было такое лицо. Честное слово, если до этого он был зол, а он был: я ведь опоздала, то сейчас наверняка хотел меня убить.

— Давай помогу, — глядя на его попытки ухватиться за выступ камня, плотно подогнанного к другим, предложила я.

— Ничего не надо, — прошипел он сквозь зубы.

— Хорошо, — покорно кивнула я.

Искренне сожалея, что так вышло, я вытащила из сумки его бумажник и осторожно вложила в карман его кожаной куртки.

Кажется, интервью сегодня не выйдет. Да и вообще ничего не выйдет. Но, честное слово, я не специально.

— Прости, — на всякий случай плотно замкнула я замок кармана.

Савелий кивнул.

Наверное, ему было очень неловко. И стыдно за свою беспомощность. Но ещё ему было больно. Действительно больно. Я видела это по его бледному лицу, по стиснутым зубам, по позе человека, который по-настоящему страдает. Он напоминал мне сбитого на поле футболиста. Те обычно так же держатся за перебинтованные колени, и так же силятся встать. Я, конечно, попятилась, как и обещала, и даже отвернулась, поднявшись на пару ступенек.

Но когда, матерясь на чём свет стоит, он всё же встал, повернулась снова.

Савелий опёрся на каменный парапет, и пытался наступить на правую ногу.

Но у него не получилось.

— Мать твою… с праздником! — выдохнул он.

— Моя бабушка тоже так говорит. А ещё мать твою за хвост и об стенку, — хмыкнула я. — Сломал? Ногу?

Он мотнул головой.

— Колено. Прооперировали мениск полгода назад.

— Увлекаешься футболом? — выдохнула я. И, когда он кивнул, не спрашивая разрешения, подлезла под руку, заставив его на себя опереться.

Так ступенька за ступенькой — он, сцепив зубы, я, подбадривая, как могла, — мы и шли.

Вряд ли мои «Молодец!», «Герой!», «Ещё пару ступенек и кубок Стенли наш!» ему сильно помогали, но всё же мы поднялись.

— Вызову тебе такси, — достала я телефон, коварно надеясь заодно узнать его адрес.

— Я на машине, — лишил он меня такой возможности. Лишил он меня любой возможности продолжить знакомство и кивнул на ту сторону дороги: — Спасибо за бумажник. Не смею тебя больше задерживать. Дальше я сам.

— Не смею спрашивать, чем ты собираешься давить на педаль, — усмехнулась я и покачала головой, и не думая сдаваться. — И понимаю твоё желание побыстрее от меня избавиться. Но, похоже, без моей помощи тебе не обойтись, — снова закинула я себе на плечи его руку.

Когда в темпе старушки с ходунками мы, наконец, перешли две несчастных полосы движения, я искренне надеялась, что его машина — вон та маленькая синенькая со знакомой надписью «гибрид». Ну или хотя бы джип, что втиснулся между закрытым проездом и старыми жигулями. Но мы, конечно, прихромали к самому шикарному в этом длинном ряду — белому (белому, мать его!) кабриолету.

— Етишкино коромысло! — взмахнула я руками, глядя на автомобиль, набирающий скорость сто километров в час за три с половиной секунды, белоснежным кузовом с эффектом металлик, откидным верхом, укомплектованным полноценным стеклом, культовым силуэтом и неподвластным времени дизайном.

Я думала о том, что же я буду с ним делать. Я ж могу только его умную навигационную систему со своим смартфоном законнектить. Ну ещё крышу открыть, зеркала там сложить.

— Ты точно умеешь водить? — усмехнулся Савелий, когда я запаниковала, пытаясь открыть дверь за ручку, скрытую заподлицо с кузовом. Издевался, сволочь: ручка выползла сама, стоило поднести руку. А вернее, стоило ему с ключом от машины подойти ближе.

Потом он одарил меня тем же взглядом, когда я уставилась на спортивный руль с опорой для больших пальцев, словно не знала, как положить на него руки.

— Спокойствие, только спокойствие, — подвинула я сиденье, в которое упала словно в ковш экскаватора, низко и плотно. А так, как дядя Жираф поставил его под свои ноги, я смогла бы дотянуться до педалей только лёжа.

— Может, я всё же сам? — скривился он, с трудом затаскивая больную ногу в салон.