— Как интересно, — скучным голосом сказал Фолк. — Ну давай, что там у тебя?..

Я развернула кинжал и рукояткой вперед протянула Фолку. Он взял его левой рукой, а пальцем правой хотел попробовать остроту лезвия.

— Осторожно, острый, — по привычке предупредила я.

— Вижу, что острый, детка, а то бы отправил тебя точить.

Фолк перекинул кинжал в правую руку, проверяя, как ложится в ладонь рукоять.

— Сбалансирован хорошо. И такое впечатление, что тебе удалось сделать его удобным для обеих рук. При асимметричном дизайне рукоятки это нелегко.

Конечно, нелегко. Я старалась сохранять на лице беззаботность, наблюдая, как Фолк, выйдя из павильона на свет и поднеся рукоятку прямо к глазам, изучает фигурку сокола, которая образовывала рукоятку кинжала, и время от времени проводит пальцем по отдельным деталям. А когда он переключил внимание на лезвие, лунным блеском сиявшее в ярком свете дня, я вообще затаила дыхание.

Фолк снова опустил кинжал и несколько раз перебросил его из руки в руку.

— Неплохо, — сказал он, возвращаясь к нам.

Внезапно, одним стремительным движением, совершенно неожиданным для человека его роста и сложения, Фолк метнул кинжал, целясь в поверхность прилавка; клинок глубоко ушел в дерево. Пожилая женщина с визгом метнулась вон из павильона, остальные — помоложе — вытаращили глаза. Думаю, Фолк с моим клинком долго будет являться им в эротических фантазиях.

— Совсем неплохо, — с улыбкой подтвердил Фолк.

— Потише, — сказала я, пытаясь выдернуть кинжал из прилавка. Пришлось тянуть и качать его взад-вперед не менее десятка раз. Хотя врать не буду, это было даже приятно. Если бы я напортачила — выбрала бы, к примеру, не ту марку стали, закалила на чересчур сильном или, наоборот, слабом огне, неправильно выковала бы лезвие… да массу ошибок можно сделать, месяцами работая над кинжалом, — лезвие треснуло бы, не выдержав силы удара.

— Из тебя выйдет неплохой кузнец, — подытожил Фолк.

— Спасибо, — поблагодарила я, стараясь выглядеть не слишком польщенной.

— По-моему, пора вернуться к нашим прилавкам, — сказал Фолк. — Надеюсь встретить вас обоих вечером.

— И мы тоже… Кстати, Фолк, — вспомнила я, — хочу предупредить тебя, что Тед чем-то очень сильно раздосадован.

Я описала ссору Теда с Бенсоном. По счастью, Фолк воспринял новость спокойно, хоть и выслушал мой рассказ с величайшим вниманием.

— Этот тип — жуткий проныра. Надеюсь, твой брат не станет иметь с ним дела?

— Если Бенсон действительно пытался украсть у Теда программу, то не станет, конечно. А ты уверен, что Тед не преувеличивает? Или, может быть, Бенсон просто невинный исполнитель — и за этим стоит кто-то другой?

Фолк отрицательно покачал головой.

— Тогда я предупрежу Роба.

— Не стоило Теду подливать масла в огонь, — посетовал Фолк. — И так до суда дело дошло.

— Какого еще суда?

— Тед во всеуслышание кричал, что Бенсон — пират, и призывал людей бойкотировать продукцию его фирмы, вот Бенсон и пригрозил ему судебным процессом. Клевета, дискредитация, нарушение свободы торговли — назови как хочешь.

— Но ведь в суде все выяснится? — спросила я. — Я имею в виду, если этот тип действительно пират.

— Может, и выяснится, если только суд вообще состоится, в чем я лично не уверен. Боюсь, мы просто не можем позволить себе судиться. У Бенсона, судя по всему, денег достаточно, а мы по уши в долгах. Лучше с ним не связываться. И тебе не советую.

Фолк вернулся к покупателям, а мы с Майклом двинулись обратно к моему павильону.

— Ну что же, — сказал Майкл после долгого молчания, — твой кинжал имел успех.

— Да, — с удовольствием согласилась я. — А тебе не полегчало, когда ты узнал, что нет смысла ревновать меня к Фолку?

Майкл призадумался.

— Не очень, — признался он. — Дело-то было не в Фолке.

— Да ладно!

— Правда. Фолк — только часть проблемы. Дело в ситуации в целом.

Я зажмурилась и вздохнула.

— Например, сейчас, — продолжал Майкл, — мы с тобой вроде бы проводим выходные вместе. Беда, однако, в том, что большую их часть ты торчишь в павильоне…

— А ты — на учениях, маршируя туда-сюда со своим полком, — парировала я. — Я вообще не воспринимала эти выходные как отдых, я думала, мы помогаем твоей матери успешно провести ярмарку.

— Да, конечно, — согласился Майкл. — Только мне казалось, мы будем проводить вместе больше времени.

— Пожалуйста, можешь провести в моем павильоне хоть целый день, — пригласила я.

— Благодарю покорно.

— Тебе даже не придется работать: будешь служить украшением и попутно развлекать меня. Мне-то ведь в твой полк не записаться — не пройду медосмотр.

— Дело не в этих конкретных выходных, — настаивал Майкл. — То же самое творится каждую неделю. Если бы ты согласилась переехать в Каэрфилли!.. Я даже не прошу тебя жить со мной, ты могла бы просто поселиться где-то неподалеку. Знаешь, я бы с удовольствием сам переехал к тебе, в северную Виргинию, если бы мне не нужно было жить поближе к колледжу, а ты ведь можешь заниматься своим ремеслом где угодно.

— Вовсе не где угодно! — запротестовала я. — Я не могу работать в твоей квартире, я ее просто сожгу!

— Мы нашли бы подходящее помещение, — настаивал Майкл. — Между прочим, за половину той цены, что ты платишь здесь. И к семье была бы поближе.

— К семье поближе? — эхом откликнулась я. — Ты уговорить меня пытаешься или отпугнуть навсегда?

— Хорошо-хорошо, — засмеялся Майкл. — На другом краю города, если ты их боишься. Чем тебе не нравится мое предложение?

— Всем нравится, кроме…

— Скажи коррупции: «Нет!» — заорал мне в ухо чей-то голос.

Я вздрогнула и чуть не выронила кинжал.

— Долой криминал! — не успокаивался голос. — Фенниман в шерифы!

— Здравствуйте, миссис Фенниман, — сказала я, поворачиваясь, чтобы поприветствовать лучшую подругу матери. — Как идет предвыборная кампания?

— А-а, это вы, — проворчала миссис Фенниман. — Не узнаю никого в этих дурацких костюмах.

Сама она, как всегда, была одета в черное, и колониальное платье шло ей куда больше, чем многим актерам со стажем. Миссис Фенниман было чуть за шестьдесят, как и моей матери, но если мама при желании могла казаться лет на десять, а то и пятнадцать моложе, то миссис Фенниман, с ее волевым подбородком и острыми булавочными глазками, всегда, сколько я ее помнила, выглядела старой каргой. На голове у нее красовался огромный черный капор, который она сдвинула на затылок, чтобы иметь возможность заглядывать людям в лицо — ростом миссис Фенниман едва доставала мне до плеча.