— Вся Библия касается Иисуса.

— Нет, я имею в виду без Торы?

— Конечно.

Иисус был повсюду: книги об Иисусе, брошюры, плакаты с изображением Иисуса, сервировочные салфетки, кофейные чашки, настольные игры, футболки, пластинки, видеокассеты. Мюррей снял с полки Новый Завет.

— Версия короля Иакова? — Продавщица махнула перед Мюрреем брошюрой под названием «Благая весть для современного человека». — Я бы для начала посоветовала вот это.

Король Иаков. Месяц назад на распродаже у Херба Мельхиора Мюррей откопал биографию самого образованного монарха Англии после Альфреда Великого. Версия английского короля Иакова I была хорошей стартовой площадкой, надежной точкой опоры для вставших на путь постижения Иисуса.

— Нет, я возьму Иакова. Сколько с меня?

— Для новообращенных — бесплатно.

— Я вовсе не новообращенный.

— Сказать по правде, мы скоро сворачиваемся. Нам отказываются продлевать аренду. Знаете, сколько «Международные курорты» дают хозяину за это место? Восемьсот тысяч долларов. Вы можете себе представить?

В тот вечер Мюррей открыл для себя Евангелие. И понял, что это не для него. Ощущение было такое, словно копаешься в чужом белье или ведешь чужую машину. Но он настойчиво продирался сквозь дебри, раскапывая одно волнующее событие за другим.

Вот партеногенетическое зачатие.

А вот случай с хождением по воде.

Голгофа…

Он даже нашел место, где речь шла о покушении на жизнь младенца: «Тогда Ирод… послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже…»

Мюррей закрыл почтенного короля Иакова. Иисус, эта парадоксальная личность, чья жизнь была принесена в жертву божественной миссии, этот пассивно сносивший нападки пророк, позволивший себя убить, когда ему не исполнилось еще и тридцати трех лет, этот иудей, который, даже воскреснув, так и не зашел утешить осиротевшую мать и родных. Неужели Джули — сестра такого человека?

Нет, ему больше нет дела до Джорджины с ее безумными идеями. Новый Завет — на полку. Все это сущий бред.

И в самом деле, в течение последующих месяцев ничего, пусть даже отдаленно противоречащего законам природы, в юго-восточном Нью-Джерси не произошло.

Как и большинство представителей его рода, кот Спиноза любил похвастаться своей охотничьей доблестью. («Ты ведь гордишься мной, хозяин, разве не здорово возглавлять в этом доме пищевую программу?») Но если коты, жившие в глубине континента, охотились на мышей и белок, Спиноза специализировался на морских жителях. Джули уже было четыре года, когда одним морозным февральским днем кот ввалился в дом с добычей в зубах.

— Что это? — встрепенулась девочка.

— Краб, — объяснил Мюррей. — Дохлый.

Спиноза поднес добычу к каминной решетке, словно собираясь поджарить краба, потом бросил его на пол, перевернув кверху брюшком.

— Но он такой славный…

Придерживая краба лапой, Спиноза принялся грызть клешню.

— Пошел вон! — прикрикнул на кота Мюррей, и тот серой тенью метнулся прочь, оставив бездыханную жертву поджариваться у огня.

Еще минуту назад всецело поглощенная цветными карандашами Джули подбежала к камину.

— Я не хочу, чтобы крабик был мертвым.

— Мне очень жаль, солнышко.

Она ткнула краба в брюшко желтым карандашом.

— Немедленно оставь его в покое, — строго приказал Мюррей.

Девочка снова ткнула краба карандашом, на этот раз зеленым.

— Бедный мистер Краб. — Теперь красным.

— Оставь его в покое!

И тут у краба дернулась одна клешня, словно тростник на ветру. Весело хохоча, Джули пощекотала бедное существо фиолетовым карандашом. И вскоре все восемь крошечных ножек двигались, неуклюже загребая воздух.

— Это нехорошо, Джули, прекрати!

Но краб уже перевернулся на брюшко: кувыркнулся, опершись большой клешней об пол. Что-то заставило Мюррея обернуться. Спиноза прижался к земле, готовый броситься на жертву. Мюррей подхватил кота на руки, едва удерживая маленького хищника, возмущенно шипевшего ему в свитер.

С невероятной скоростью краб бросился наутек. Джули едва успела открыть перед ним дверь, как он тут же плюхнулся на крыльцо. Спиноза не переставал разъяренно мяукать, возмущенный внезапным нарушением естественного порядка.

— Джули, я с тобой с ума сойду!

Вот уж точно. Торжественная процессия — краб, маленькая девочка и мужчина с котом на руках — прошествовала по молу. Забравшись на высокий валун, краб оттолкнулся всеми восемью ногами и прыгнул в воду.

— Не смей больше этого делать! — возопил Мюррей. Спиноза наконец вырвался, убежал к воде и принялся расхаживать по берегу, отчаянно мяукая. — Слышишь?! — «Тогда Ирод послал избить всех младенцев…» А эта маленькая мерзавка просто сияет, довольная и самоуверенная. — Не смей!

Она подошла, и он ударил ее.

И оба застыли в ужасе от происшедшего. Мюррей никогда раньше не бил ее, это была первая пощечина. Кожа быстро краснела, во всю щеку разливалось пятно, словно пролитый томатный сок.

Секундная пауза. И тут же — пронзительный визг:

— Ты меня ударил! Ударил!

— Не смей больше вытворять этих… этого. Впредь никакого хождения по воде, никаких алфавитов из светлячков, ничего. Они же только и ждут от тебя чего-нибудь такого, ждут, понимаешь?

— За что ты меня ударил?! — Слезы заливали обе ее щеки.

— Они же тебя заберут.

— Кто — они?

— Они.

— Заберут? — Джули потерла щеку, словно баюкая разболевшийся зуб. — Заберут меня?

Мюррей подался вперед, как бы подставляясь для ответного удара. Девочка обрушила ему на грудь свои кулачки и в следующую секунду, словно сменив па в танце, уже сопела, уткнувшись носом в его свитер. Мюррей крепко обнял дочь.

— Что, зверушки должны оставаться мертвыми? — раздался приглушенный голосок.

— Угу.

— У других детей есть мамы…

Он млел от восторга, слушая, как колотится ее сердечко.

— Я тебе за маму.

— Моя мама — Боженька.

— Что ты такое говоришь, Джули?

— Я знаю. — В бирюзовых глазах Джули все еще блестели слезы.

— Это тетя Джорджина сказала тебе?

— Нет.

— Скажи честно, Джорджина, да?

— Нет.

— А откуда ты знаешь, что твоя мама Боженька?

— Знаю, и все.

Мюррей отстранил от себя дочь и посмотрел ей в глаза.