Отец опять замолчал.

— А ты не хочешь прийти к нам с Ниной в гости? В прошлом году ты отказалась, понятно, вы с Русланом вместе были. Но сейчас-то ты одна…

Странно. Пожалел меня, что ли?

— Спасибо, пап, но я не хочу вам мешать.

— Да ты не помешаешь. Приходи, мы приглашаем. Зачем тебе одной-то сидеть? Новый год всё-таки семейный праздник.

Удивительно, что может хотеться одновременно и рассмеяться, и заплакать.

Семейный? Как будто у меня есть семья.

— Ладно, пап, я подумаю.

Он вздохнул в трубку.

— Подумай, Ника. Мы будем рады тебя видеть.

Я улыбнулась, покачала головой, но ответила ещё раз:

— Да, я подумаю.

Поначалу я не собиралась думать. У отца своя семья, маленький ребёнок, новая жена… К чему там я?

И вообще — зачем он меня пригласил?

Мне неожиданно стало любопытно. Ощущает чувство вины? Жалеет? Или что?

В конце концов я решила — ладно, будь что будет. Если что, встану и пойду домой под каким-нибудь благовидным предлогом.

Кроме того, я чувствовала лёгкое любопытство — мне было интересно посмотреть на папину новую жену. Я не видела её даже не фотографиях. Знала лишь имя.

Раньше, когда родители только развелись, я почти ненавидела эту неизвестную женщину. Мне было необходимо кого-то ненавидеть, я же не могла ненавидеть родителей, поэтому я ненавидела её.

Теперь я уже не находила причин для подобного чувства. Она-то меня никогда не бросала, в отличие от мамы с папой. Она была виновата только в том, что полюбила женатого мужчину.

Когда-то и я была на её месте. Только в моём случае всё закончилось совершенно иначе.

Накануне 31 декабря я увидела в соцсетях фотографию. На ней был Руслан с какой-то красивой девушкой в красном платье. Они просто стояли рядом, и о том, кто она ему, ничего не говорило, но меня это тем не менее выбило из колеи.

С одной стороны, я была рада за него. А с другой — тьма внутри меня злобно скалила зубы.

{Говорил, что любит. А сам быстро нашёл замену!}

Ну и пусть, пусть. Пусть будет счастлив.

{Хороша любовь — ещё года не прошло, а он уже утешился!}

И ладно. Разве мало горя на свете? Пусть, пусть будет счастлив.

{Ты как Русалочка — всё повторяешь «пусть, пусть»…}

Я горько улыбнулась и стёрла с глаз горячие, больные слёзы.

Нет, я не Русалочка. Русалочка настолько любила своего принца, что согласилась превратиться в морскую пену, лишь бы он был счастлив.

А я уже была пеной, когда стала жить с Русланом. Он вернул меня к жизни. Воскресил.

И я не должна обижаться на него за то, что он может быть без меня счастлив, а я без него — нет.

Пусть будет. Пусть.

На следующий день я впервые поехала в гости к отцу. Нагруженная подарками, как Дед Мороз, и даже слегка волнующаяся.

На улице шёл пушистый и добрый снег, и я изо всех сил старалась не вспоминать прошлый Новый год. Ни к чему это.

Перед дверью в папину квартиру я стояла несколько минут, унимая волнение. Потом всё же позвонила — и замерла, услышав шаги по другую сторону.

Секунда, вторая, третья… Щелчок отпираемого замка… И дверь распахнулась.

— С наступающим, Ника!

Я не успела ничего рассмотреть — отец крепко обнял меня, а затем забрал все сумки.

— И тебя, пап. А…

— Здравствуй, Ника. С наступающим.

У неё были короткие тёмные волосы, кудрявые, как у меня, и немного испуганные серые глаза. А ещё — румянец во всю щёку.

Мама называла её «девчонка». Но она не была девчонкой. Да, моложе отца как минимум лет на десять, но не девчонка.

— Я Нина. Очень рада тебя видеть.

— И я вас, — сказала я не совсем искренне. Я не была рада. Впрочем, «не рада» тоже. — С наступающим.

Она кивнула и почему-то, к моему удивлению, ещё сильнее покраснела.

— Раздевайся, надевай тапочки и проходи в комнату. Будем тебя с Серёжкой знакомить, — папа говорил весело, но я чувствовала, что ему неловко.

И тут меня кольнуло.

Серёжка.

Нет, я выбирала ему подарок. Точнее, я купила то, что сказал папа, и собиралась положить под ёлку вместе с остальными подарками. Только тогда, в магазине игрушек, я ещё не успела по-настоящему осознать…

Да и сейчас пока не совсем…

А «совсем» настало, когда я его увидела. Трёхлетнего мальчика в зелёной футболке с нарисованным монстриком, играющего в машинки на полу детской.

Он поднял голову, посмотрел на меня и тут же вскочил на ноги.

— Ника? Ты — Ника?

— Д-да, — протянула я, не понимая, почему моё появление вызвало подобный ажиотаж.

— Ур-ра-а-а! — закричал мальчик, бросился вперёд и обнял меня где-то в районе коленок. — Будешь смотреть мои игрушки?

— Конечно, — кивнула я и зачем-то добавила: — Как же не смотреть-то?

Он расплылся в улыбке и побежал к комоду — что-то доставать оттуда.

Господи, брат. У меня есть брат.

И…

— Я рассказывала Серёже о тебе, — негромко сказала стоящая позади Нина. — Говорила, что у него есть сестричка, и она придёт в гости на Новый год.

…И этот брат очень похож на меня.

Волосы колечками, голубые глаза, ямочки на щеках, форма носа, губ, подбородка — он напоминал меня в детстве, какой я видела себя на фотографиях. Только мальчик.

Брат. Серёжа. У меня есть брат!

— Вот, смотри!

В руку ткнулось что-то металлическое. Я опустила голову — машинка какая-то.

— Знаешь, я совсем не разбираюсь в машинках…

— Ничего страшного! — заявили мне с искренней улыбкой. — Я тебя научу!

Почему-то ужасно, ужасно, просто невыносимо хотелось плакать.

Только не от одиночества, боли или горя.

А от чего-то… невозможно счастливого, искрящегося, словно огоньки на новогодней ёлке.

Удивительно, как много радости может принести всего лишь искренняя детская улыбка.

Серёжа оказался очень милым, живым и любопытным мальчиком, в котором уже чувствовался стержень настоящего, цельного человека. Я с интересом наблюдала за ним весь вечер, забыв про все свои тревоги и ненастья. Всё ушло на задний план.

А ещё я наблюдала за папой и Ниной. Я помнила, каким нервным и дёрганым он был последние годы моего детства, и теперь осознавала, почему.

Тело жило с нами, но душа принадлежала другой женщине. Вот этой.

Я ведь хорошо знаю, что