Яр прищурил глаза и прямо взглянул на сестру, не обманываясь этой скромной внешностью беспечной девушки, наделенной пусть идеальной, но, без сомнения, холодной красотой.

— На сколько моих запросов ты не ответила?

— Я разве не ответила? — Девушка напротив задумчиво перекинула на грудь снежные искрящиеся волосы, ее тонкие брови изогнулись, и она улыбнулась обезоруживающе наивной улыбкой. — Не донесли, Яр! Ух, я им покажу! — Сжала изящную ладошку в кулачок и погрозила пространству.

— Духов своих от границы отзови, Стужа, иначе я церемониться не стану. Люди в панике дома бросают, чародеи мои все дела спешные оставлять вынуждены, чтобы с нашествием ледяных прихвостней справиться. А твои же снежные маги грозят за нарушение черты водоемы заморозить и питьевую воду в лед превратить. Или ты новой битвы хочешь? Заскучала во дворце, развлечений в снежном царстве не хватает?

— Что ты, Яр? Довольно у меня трудов и забот! Да так много, что сам видишь, не углядела. Ледяные мои ведь точно птенцы несмышленые, слетелись к границам, гнева Бренна боятся. Он их на дух не переносит, не позволяет пропитание добывать.

— Мне они в южной стороне и подавно не нужны! А с Бренном сама договорись.

— Не могу! Вот поверишь, наотрез отказывается гнев на милость сменить.

— За что же он твоих созданий ненавидит?

— Ох, да было дело, мелочь по сути. Ты ведь знаешь, я его главным над обучением снежных магов сделала, а он согласился. И такие славные воины выходят, тебе впору позавидовать.

Яр насмешливо изогнул бровь, но промолчал.

— Ну и был среди снежных мальчик один. Одаренный, но не такой уж и сильный, даже сложно понять, отчего Бренн к нему привязался и лично за обучением следил.

— Понять, говоришь, сложно? — Яр проницательно взглянул на сестру.

— Ах, ну ладно. Было у меня подозрение, будто мальчишка ему сыновей напоминал. Хотя, по мне, так мало сходства.

— И что же там случилось? — Несмотря на обманчиво-невинный вид сестры, Яр уже предполагал, что ничего хорошего.

— Досадная случайность! Отправила как-то Бренна одно важное дело выполнить, а в ту пору духи в крепость пробрались. Случайно так вышло. Просто оголодали совсем. Маги отбились, конечно, но вот несколько необученных пострадали, ну и мальчик тот.

Стужа виновато пожала плечами и даже опустила в пол светлые ясные очи, демонстрируя такую печаль и раскаяние, что любой другой поверил бы, но не Яр. Уж он-то слишком хорошо знал богиню, чтобы понять, не позволяла она своему любимцу слабостей, обрубала их на корню.

— Стало быть, — Яр вновь обернулся к алому кругу, решив, что все же почудилось ему и главный кристалл совершенно невредим, — Бренна не отпустишь?

— Бренна? — Голос Стужи зазвенел, а в ледяном дворце будто разом похолодало. — А с чего отпускать? Ему и со мной хорошо. Все для него: и сила, и власть, и все, чего ни попросит.

— Не просто так ведь одариваешь, вернее и лучше воина у тебя нет.

Яр рассматривал кристалл, понимая, не показалось. Шла в центре невидимая полоска, трещина, заметная лишь тому, кому сам свет служит. А свет, он от любых граней отразиться способен, под любым углом озарить. Вот и высветил сейчас для Яра ту самую трещину. Впервые заметив, ошибочно решил огненный бог, будто надумала сестра наградить избранника за верную службу, отпустить из холодного плена. Ведь нельзя сразу жар в замершее сердце впускать, сперва лишь чуть-чуть приоткрыть следует, лишь с маленькой трещины начать, чтобы доходило тепло, отогревало медленно и постепенно, а после уж снять ледяные оковы. Но услышав протест Стужи, осознал Яр, что ошибся. Не намерена она отпускать.

— Завидуешь? — Богиня с улыбкой любовно погладила кристаллы. — Это лучшие мои воины, самые-самые, у тебя таких нет.

— Да, выбирать ты умеешь, а вот беречь их… Отпускаешь ведь порой в награду, что же Бренна так долго держишь? Не поняла еще, не ответит он тебе. Служить будет, слово не нарушит, но ничего больше не дождешься. Хоть любого уничтожь, к кому душа человеческая потянется, над душой ведь власти у тебя нет.

— Не отпущу! — Стужа яростно топнула ногой, и слетел вмиг образ наивной добродушной девочки, глаза яростным льдом сверкнули, волосы на плечи покрывалом снежным легли, а стены ледяные затрещали, задвигались. — Мой он, никому не отдам!

Хоть и ожидали мы гостей, а все же явились они слишком быстро. Еще до праздника. Собаки разлаялись, а братья побежали ворота отворять, и заехали во двор широкие расписные сани. Мы со Снежкой к одному окну прилипли, а мачеха к другому, смотрели во все глаза, жениха угадать пытались, поскольку не один пожаловал. Правда, разобраться мы смогли, когда уже стол накрыли и всех к нему пригласили.

Я пока все гостям подносила, присматривалась, прислушивалась и угадала наконец усатого крепкого мужика, старше меня зим на пятнадцать. Удивилась в тот миг? Нет, конечно, но сердце кольнуло. Ведь среди приезжих были два парня помоложе. Очень я надеялась, что один из них жених. Понятное дело, муж опорой быть должен, а жену в дом богатый привезти все же лучше, чем в избу покосившуюся. В молодости много ли нажить успеешь? К зрелым летам в самый раз богатства скопить. Но все же надеялась я…

— Хороший муж, — мачеха, пока мы на кухню блюда грязные относили, все разговаривала, — надежный, зажиточный. Дочке хорошо за таким будет. Да еще привыкнет за несколько годков, привяжется, а он не допустит, конечно, чтобы к кому другому сердце привязалось. Станет для нее единственным и самым лучшим на свете.

И то ли себя, то ли меня убеждала, поди разберись.

А позже вечером Снежка перебралась ко мне на кровать, прижалась.

— Веснуша, недобрый он.

— Что ты говоришь, Снежинка?

— Я весь вечер за занавеской пряталась, смотрела. Ты мне как-то сказку рассказывала, помнишь, про двух женихов, которым на свадьбе испытание приготовили. Щеночка голодного под стол втолкнули, а когда стал еду выпрашивать, то один из женихов оттолкнул, а второй накормил. А мой вот жених нашу старую Кудряшу ногой пнул.

— Ты ее нарочно под стол заманила?

— Мяса кусочек положила, проверить хотела.

Вот когда я пожалела, что так много басен и сказок сестренке с детства сказывала. Сама думала, добрым и хорошим вещам учу, а не мыслила в то время, что ребенку в душу вкладываю. Мечты собственные о сильном, смелом, о таком, за чьей спиной всю жизнь в довольстве и счастье проживешь, кто никогда слова дурного не скажет, не обидит. Бедная Снежа моя всему поверила, еще и за руководство приняла, проверять мужа будущего надумала. А в жизни ведь совсем не так, как в сказке.

— А если он и меня обижать станет? — А глаза грустные и слезы в них. — Веснуша, я не стану его просить тебя к нам везти.

После этих слов заплакала и уснула лишь далеко за полночь. Так на моей лавке, крепко прижавшись ко мне, и заснула. А я до утра глаз сомкнуть не могла.