Я вдруг потерял для нее всякую важность. Едва она отвлеклась, я снова смог дышать. И вот уже снова плыву в темно-сером мире, то ли мертвый, то ли один в сновидении. Нет. Нельзя было больше спать и оставаться уязвимым для нее. Я рванулся прочь из сна, к яви, пытаясь вспомнить, где на самом деле находится мое тело.

Открыл глаза в темноте ночи и заморгал липкими веками. Легкий ветер дул среди холмов. Видно было, как он колышет кроны деревьев. Вдалеке виднелись снежные вершины гор. Луна была огромная и круглая, цвета старых костей. Игра продолжается. Ну почему я сплю так крепко? Голова была будто шерстью набита. Я приподнялся и потянул носом воздух.

Ни ветра, ни лесных ароматов. Только мой собственный запах. Запах пота. И комнаты, где кто-то есть. Кровать слишком мягкая… Я попытался сесть. Рядом зашуршала одежда, чьи-то руки удержали меня за плечи.

– Не спеши. Выпей для начала воды.

Ночное небо оказалось обманкой. Никогда мне уже не охотиться вот так…

– Не касайся моей кожи, – предупредил я Ланта.

Его руки исчезли; мне кое-как удалось сесть. Свесил ноги с кровати. Комната трижды провернулась и успокоилась. Вокруг царил полумрак.

– Вот, – сказал Лант и осторожно вложил в мои руки прохладный сосуд.

Я понюхал – вода. Выпил ее всю. Он забрал чашку и принес еще. Я снова выпил до дна.

– Пока достаточно, пожалуй.

– Что произошло?

Лант сел рядом на краешек кровати. Я внимательно оглядел его и порадовался, что могу видеть.

– А что ты помнишь? – спросил он после долгого молчания.

– Я лечил детей Элдерлингов…

– Ты возлагал руки на одного ребенка за другим. Их было не так уж много – наверное, всего шестеро. Детям становилось легче, и с каждым исцеленным ребенком росло удивление Элдерлингов Кельсингры, а сам ты делался все более странным. Я не наделен Силой, Фитц. Но даже я чувствовал, что ты был словно глаз магической бури, что магия струилась к тебе, а потом расплескивалась повсюду вокруг нас. Когда детей не осталось, вперед стали проталкиваться взрослые. Не только Элдерлинги, но и просто жители Дождевых чащоб. Я никогда не видел таких обезображенных людей прежде. У одних была чешуя, у других – наросты вдоль нижней челюсти. У третьих – когти или драконьи ноздри. Но если у Элдерлингов подобные изменения выглядят красиво, то у этих людей – наоборот. Они были… словно больные деревья. И полны внезапно вспыхнувшей надежды. Они стали рваться к тебе и просить, чтобы ты исправил их. Твои глаза смотрели в пустоту, ты не отвечал. Но ты касался их, одного за другим, и они валились на пол, преображенные. Ты почти сразу же побледнел и задрожал, но они всё рвались к тебе и умоляли. Леди Янтарь закричала и стала трясти тебя, но ты все смотрел в никуда, а люди все напирали. И тогда Янтарь сняла перчатку, схватила тебя за запястье и оттащила от них.

Память возвращалась ко мне – словно свернутый ковер разворачивался, открывая рисунок. Лант, к счастью, замолчал и дал мне собрать мою жизнь по кусочкам воедино.

– А что потом? Все в порядке? – Я вспомнил напирающую и кричащую толпу. – Кого-нибудь из вас ранили? Где все остальные?

– Серьезно никто не пострадал. Так, пара царапин и синяков. – Он фыркнул, словно не в силах поверить. – Да и те сохранились лишь у Спарк. Когда ты коснулся меня и Пера, мы полностью исцелились. Я не чувствовал себя таким здоровым, с тех пор как… с тех пор как меня избили той ночью в Баккипе.

– Прости меня.

Он вытаращился на меня во все глаза:

– Ты просишь прощения за то, что вылечил меня?

– За то, что сделал это так неожиданно. Без предупреждения. Сила… Я не мог управлять ею.

Его взгляд стал рассеянным.

– Ощущение было странное. Как будто меня окунули в ледяную реку и сразу вытащили, таким же сухим и теплым, как был. – Он умолк, погрузившись в воспоминания.

– А где они теперь? Янтарь, Спарк и Пер?

Что, если они были в опасности? А я спал, пока им угрожали?

– Наверное, еще спят. Сейчас моя очередь.

– Очередь? Сколько я уже здесь?

Он тихонько вздохнул:

– Вторую ночь. Ну, возможно, следовало бы сказать, утро третьего дня. Уже почти светает.

– Кажется, я заснул у того стола.

– Верно. Я беспокоился о тебе, но Янтарь сказала – надо дать тебе выспаться, а звать лекаря не стоит. Наверное, она опасалась того, что могло случиться, если бы лекарь прикоснулся к твоей коже. Она заклинала нас ни за что не дотрагиваться до тебя.

Я ответил на вопрос, который он так и не задал вслух:

– Думаю, я уже могу управлять своей Силой.

И замер, прислушиваясь к ощущениям от потока магии. Тут, в древнем городе, он был невероятно могуч, но теперь он, как прежде, струился скорее вовне, чем сквозь меня. Тогда я обследовал свои мысленные стены: они оказались куда крепче, чем я ожидал.

– Я дал тебе порошок из эльфийской коры, – сказал Лант.

– Да, припоминаю. – Я повернул голову и строго посмотрел на него. – Не думал, что в твоем багаже найдется такое средство.

Он отвел глаза:

– Ты ведь помнишь, какие надежды отец возлагал на меня когда-то, чему меня учили. Я взял с собой много полезных мелочей в это путешествие.

Мы помолчали. Потом я спросил:

– А что генерал Рапскаль? Что вообще думают о нас в Кельсингре?

Лант облизнул губы:

– Наверное, уважают, но лишь потому, что боятся. Янтарь советовала нам быть начеку. Мы ели в своих комнатах и почти ни с кем не общались. Никто из нас не видел генерала Рапскаля. Однако нам доставили послание от него, и трижды заходил один из его солдат, Элдерлинг по имени Кейз. Он держался уважительно, но настаивал, что генерал Рапскаль должен встретиться с тобой наедине. Мы отослали его прочь, потому что ты еще спал. Всем нам кажется, что тебе лучше не встречаться с ним одному. Этот генерал какой-то… странный.

Я молча кивнул, но про себя подумал, что, возможно, мне все-таки придется поговорить с Рапскалем наедине, чтобы он перестал угрожать Янтарь. После такой встречи он может вдруг смертельно заболеть, если не оставит свои преследования.

– Элдерлинги с уважением отнеслись к нашему нежеланию никого видеть, – продолжал Лант. – Подозреваю, король и королева позаботились о том, чтобы оградить нас от любопытствующих и просителей. К нам заходили в основном слуги, а они, похоже, настроены дружелюбно. – Он добавил, явно преодолевая неловкость: – Некоторые из них отмечены Дождевыми чащобами, и отмечены неприятно. Боюсь, они надеются, что ты поможешь им, хоть король и не велел беспокоить тебя. Мы опасались оставлять тебя одного, потому что не хотели, чтобы Элдерлинги нашли тебя без охраны. Это поначалу. Потом мы испугались, что ты умираешь. – И, словно спохватившись, он вдруг выпрямился и выпалил: – Надо сказать остальным, что ты проснулся! Принести тебе еды?