якобы отправленного Донворт перед ее смертью, – в нем она предупреждала, что Фредерик Смит планирует отравить ее лекарством, которое должно вызвать аборт. В лекарстве было достаточно стрихнина, «чтобы убить лошадь» – так говорилось во втором письме. Крим положил его в конверт с почтовым штемпелем, адресованный Донворт, из-за чего письмо и казалось подлинным.

Смиту было велено вывесить объявление на окне офиса «В. Г. Смита и сыновей» в Стрэнде, в котором говорилось: «Мистер Фред Смит желает немедленно видеть мистера Бейна, адвоката». Если табличка появится, говорил автор письма, он зайдет для частного разговора со Смитом. Один из партнеров Смита, Альфред Экланд, проконсультировался с юристами компании, которые уведомили полицию, и для шантажиста расставили ловушку. Объявление, как и договаривались, вывесили на окне, но наблюдавшие за офисом офицеры так и не дождались адвоката, шантажировавшего Смита.

Вместо этого Крим решил выполнить свою угрозу и предупредить власти. В середине ноября мировой судья, ведущий дело Слейтера, Гораций Смит (не имеющий отношения к книготорговцам Смитам), получил письмо от человека, назвавшегося Кэмпбеллом.

Фредерик Смит был одной из целей плана шантажа. Крим утверждал, что у него есть доказательства того, что владелец книжной лавки «В. Г. Смит и сыновья» убил Эллен Донворт (English Illustrated Magazine, август 1892 года, авторская коллекция)

«Слейтер, человек, которого вы неоднократно заключали под стражу, – утверждал автор письма, – абсолютно невиновен». Убийцей Донворт является Фредерик Смит. Автор предупредил судью, чтобы он не скрывал это сенсационное утверждение. «У меня достаточно улик, чтобы повесить Смита, – добавил он, – и я устрою жару полиции, если они не выполнят свой долг в этом деле». К посланию была приложена копия письма Донворт, в котором жертва упоминала о намерении Фредерика Смита отравить ее.

Судья Смит показал письма инспектору Фрэнку Торпу из отдела Е столичной полиции – подразделения, отвечающего за район Кингс-Кросс. Но Торп, который не знал о письме с шантажом, отправленном непосредственно Фредерику Смиту, не видел необходимости в расследовании. Он также не предупредил офицеров в Ламбете, которые расследовали смерть Донворт. Судья спрятал письма в папку.

Следующей целью Крима стал выдающийся лондонский кардиолог и невролог Уильям Бродбент. Двадцать восьмого ноября он получил письмо, в котором его обвиняли в отравлении другой проститутки из Ламбета, Матильды Кловер.

Автор, назвавшийся М. Мэлоун, знал, где она жила – Ламбет-роуд, дом 27, – и то, какой для отравления был использован яд. Улики, указывающие на доктора Бродбента, обнаружили в вещах Кловер, как утверждал Мэлоун, и они будут переданы полиции, если ему не заплатят 2500 фунтов. «Я не обманываю вас, – предупредил Крим. – Вы прекрасно понимаете, что обвинение такого рода погубит вас навсегда». Если доктор Бродбент не хотел быть обвиненным в преступлении, ему следовало разместить объявление на первой странице The Daily Chronicle с предложением заплатить Мэлоуну «за его услуги». Доктор Бродбент связался со Скотленд-Ярдом, и полиция подготовила еще одну ловушку. Объявление поместили в рубрику газеты 4 декабря, и полицейские установили наблюдение за домом Бродбентов по адресу Сеймур-стрит, дом 34, в Мэрилебоне. Когда никто не появился, чтобы забрать деньги, дальнейших действий не последовало.

Примерно в то же время графиня Мейбл Рассел получила письмо, переданное ей в отель «Савой», где она тогда проживала. Графиня, являвшаяся также актрисой и певицей, находилась в пучине ожесточенного бракоразводного процесса с графом Расселом, внуком бывшего премьер-министра Великобритании. Автор письма утверждал, что «в состоянии добиться развода леди Р.», так как якобы располагал информацией, которая «привела бы к повешению ее мужа за то, что он отравил женщину по фамилии Кловер». Графиня показала письмо адвокату и оказалась достаточно заинтригована, чтобы попросить кучера Джорджа Рича навести справки. В письме говорилось, что Кловер жила в доме 27 по Саут-Ламбет-роуд, но выяснилось, что никто по этому адресу о ней не слышал. Рич показал письмо детективу из Скотленд-Ярда, который не проявил к нему особого интереса. Очевидно, не зная о подобном обвинении против доктора Бродбента, офицер прочитал его, вернул обратно и отправил Рича восвояси. «Мы посчитали проблему несущественной», – вспоминал Рич.

Графиня Мейбл Рассел, актриса и певица, получила письмо, в котором ее бывшего мужа обвиняли в отравлении Матильды Кловер (Sketch, 8 марта 1899 года, авторская коллекция)

Почему Крим выбрал своими целями именно Бродбента, Смита и Рассел? Вероятно, это было связано с тем, что все они осенью 1891 года упоминались в новостях. Когда отец Фредерика Смита умер в октябре того же года, 23-летний парень сменил его на посту члена парламента от Стрэнда и главы «В. Г. Смита и сыновей» – возможно, самой узнаваемой корпорации в стране. «Бизнес, известный везде, – отметил биограф компании, – место, где в поздневикторианской Британии покупались, продавались, одалживались или заимствовались все известные газеты, книги, журналы или другие печатные издания». Доктор Бродбент, врач королевы Виктории и королевской семьи, лечил принца Георга Уэльского, третьего человека в очереди на престол и будущего короля Георга V, который в то время болел брюшным тифом. В ноябре 1981 года имя доктора появлялось в газетах ежедневно – он сообщал жителям страны о состоянии принца. Дело о разводе Рассел же, полное шокирующих обвинений в жестокости, попало в заголовки газет всего за несколько дней до того, как графиня получила письмо от Крима.

В классовой Британии аристократы, такие как графиня Рассел, политики, такие как Фредерик Смит, и профессионалы, такие как доктор Уильям Бродбент, должны были подавать пример другим. Обвинения в письмах Крима, какими бы ложными и нелепыми они ни были, могли навсегда запятнать их репутацию. «Обвинение человека в ряде позорных преступлений накладывает на него определенное клеймо позора, даже если он невиновен, – написали в одной газете, рассказывавшей о разоблачении шантажа. – Именно поэтому человек нечасто решается выйти вперед, чтобы обвинить какого-нибудь лживого негодяя». Смит был хорошо осведомлен о «позоре и ужасе», которые очернили бы образ его прославленной семьи, если бы его публично обвинили в убийстве проститутки. Доктор Бродбент знал, что подобное обвинение, выдвинутое против врача, который ухаживал за членами королевской семьи, разрушило бы его карьеру. Примечательно, что у обоих мужчин хватило смелости довести письма и фальшивые обвинения до сведения Скотленд-Ярда.

Крим, однако, допустил ошибку – ошибку, которая могла бы разоблачить его как убийцу, если бы кто-то в Скотленд-Ярде установил связь между смертями Кловер и Донворт.

Обвиняя других в своих преступлениях, он раскрыл детали, которые связывали его с обоими отравлениями. Подробности, которые мог знать только убийца. Но офицеры