– Ну погоди, гад… – Даже из дома мне были хороши видны свежие царапины на крыле и капоте.

Я поднялся в спальню, достал из сумки глок, вставил обойму. Вернулся к двери. Наглец продолжал нежиться на крыше моего «рэнглера». Я распахнул дверь. Медведь насторожился, поднял морду, утробно заворчал. Я вышел на крыльцо, передернул затвор. Медленно поднял пистолет. Медведь мрачно следил за мной. Целясь зверю в голову, я начал спускаться по ступеням.

– Так… – сказал я суровым голосом, – на этом шутки кончаются. Понял?

Негодяй оскалился. Потом потянулся, выставив черные когти, и зевнул.

– Не понял, значит… – пробормотал я с угрозой. – Ну ладно…

Чуть подняв ствол, я выстрелил. Пуля прошла в дюйме от медвежьей головы. Такой прыти я не ожидал – он молниеносно скатился с крыши.

– А ну пошел! – Я погрозил пистолетом и почему-то перешел на немецкий: – Цурюк, нах хаузе! Шнелль, шнелль!

Медведь, по-видимому, все понял и тут же затрусил в сторону реки. Сразу за дорогой, на яркой от свежей зелени лужайке, он, словно вспомнив о чем-то, остановился, повернул ко мне морду.

– Шпацирен, шпацирен… – Я махнул пистолетом в сторону леса.

Тут наглый зверь присел по-собачьи и начал гадить. При этом не спускал с меня глаз. Над лужайкой, непрерывно треща, кружили две пестрые сороки.

– Ну ты… ну и мерзавец… – Я захлебнулся от негодования, выстрелил в воздух.

Медведь не обратил внимания на выстрел, закончил. После чего, не оглядываясь, неспешно побрел через луг в сторону реки.

Центр местной цивилизации назывался Бредфорд и находился в семнадцати милях от меня. Он состоял из одной улицы с горбатым мостом через узкую реку, старой бензоколонки, магазина хозтоваров и другого магазина, где торговали всем остальным – от трусов и кока-колы до охотничьих ружей и капканов. К двери был приклеен рукописный плакат «Рыболовные лицензии продаются здесь».

Еще была библиотека – одноэтажная беленая хибара с кокетливой башенкой на крыше, напомнившей мне почему-то о море. За мостом, в древней постройке, кривовато сложенной из дикого камня и до окон второго этажа заросшей плющом, расположился ресторан. Названия у заведения не было, самодельная вывеска так и гласила – «Ресторан». У входа, на мощенной камнем террасе, стояли три железных стола с железными стульями, неудобными даже на вид.

Я сел за крайний стол. Рядом гуляли рябые куры и деловито клевали какой-то мусор. Без особой надежды достал мобильник, сигнала и тут не было. Впрочем, неважно, звонить мне все равно было некому. Я выключил телефон, сунул в карман куртки.

По дороге редко, но на бешеной скорости проносились грузовики с местными номерами. У моста, на середине реки, в рассыпанном серебре солнечных бликов, стоял рыболов в соломенной шляпе и болотных сапогах и внахлест ловил форель. Ловким движением он закидывал удочку, леска тонко пела, закручиваясь в петлю, и на миг вспыхивала хрустальной паутиной. Из пыльной травы вразнобой трещали кузнечики. Приближался полдень.

– В отпуск?

Я с трудом вынырнул из жаркой полудремы.

– Отпуск… – повторил я с вопросительной интонацией, поднял глаза.

Официантка, яркая, вульгарно-красивая какой-то ярмарочной красотой не слишком высокой пробы, улыбалась мне. Если б Кармен в свободное от работы на папиросной фабрике время увлекалась атлетической гимнастикой, она выглядела бы примерно так. Включая тугое черное платье и терракотовый загар.

– Да, в отпуск, – повторил я поуверенней.

Она улыбнулась, показав много белых зубов. Потом медленно наклонилась, протягивая меню. Непроизвольно зацепившись взглядом за глубокий вырез – на секунду небольшая, но убедительно упругая грудь почти уткнулась мне в нос – я вдохнул ее запах, горьковатую смесь корицы с подгорелым хлебом. Еще я заметил миниатюрную татуировку в ее ушной раковине – что-то вроде птицы.

– Принести чего-нибудь попить? – интимно спросила официантка, продолжая улыбаться так, словно мы уже делили с ней какой-то секрет.

– Кофе, – наугад ответил я и откашлялся.

– Кофе… – повторила она. – Это хорошо.

Раскрыв меню, я проводил ее глазами до самой двери. Официантка не спешила и была уверена, что я продолжаю глазеть на ее мускулистые икры, загорелые ляжки и ладную, поджарую задницу. Два лесоруба у бензоколонки заржали. Они пили кофе из картонных стаканов и беззаботно курили под надписью «Огнеопасно». Я уткнулся в меню.

Еда оказалась вполне съедобной, я заказал сэндвич, который проглотил в два приема. Официантку звали Розалин (ну, разумеется, как иначе ее могли звать), она сама представилась, протянув мне сухую сильную кисть. Я встал, загремел железным стулом, неловко пожал руку. Лесорубы заржали снова.

Розалин нежно опустила передо мной счет – разлинованный листок с девичьим школьным почерком. Сумма была ничтожной, у нас в Виргинии за такие деньги воды не купишь. Я оставил царские чаевые, встал, зачем-то снова пожал руку Розалин.

– В следующий раз приходите с женой. – Она вопросительно улыбнулась.

У нее были сине-серые глаза, светлые, с точками черных зрачков, как у флорентиек Боттичелли. Я сморозил какую-то чушь и громко засмеялся. Розалин, аккуратно сложив деньги, убрала их в передник. Карман находился на паху, она задержала там руку и улыбнулась.

Стало жарко, трава от солнца казалась белой. Хорошенькая девочка лет семи в грязном платье сидела на корточках у входа в хозмаг и увлеченно мучила котенка. У бензоколонки меня окликнул один из лесорубов, седоусый здоровяк с бритым загорелым затылком.

– Эй, мистер! – вполне дружелюбно обратился он. – Вы племянник Лоренца, Расти сказал…

– Расти? – Я подошел к ним.

– Ну, рыжий…

– А-а, этот. – Я не стал вдаваться в подробности моего родства с Лоренцом. – Ну да, живу там. Пока.

– Если вам что надо, – лесоруб произвел неопределенный жест. – Ну там, траву покосить или деревья какие… того… спилить. Расти говорит, там сосна рядом с домом… Если на крышу грохнется… Короче, если что, Тед меня зовут. Тед Ковальски.

Он сжал мою кисть своей коричневой клешней.

– И с этой, – он чуть кивнул в сторону ресторана. – С Роз поосторожней. Поаккуратней с Роз.

Он подмигнул, но без улыбки. Я поблагодарил Теда и направился к магазину.

С двумя крафтовыми пакетами, доверху набитыми снедью и мелкой ерундой, я вышел из бредфордского сельпо. У колеса моего джипа справляла малую нужду симпатичная дворняга, рыжая в белых пятнах. За рестораном «Ресторан» стрекотала газонокосилка, оттуда тянуло свежей травой. Я вдохнул сочный огуречный дух, взглянул на пустую террасу с железными столами. На спинке стула сидела сытая ворона. Из дверей вышла официантка, но не Розалин, а короткая толстая блондинка, нелепо замахала на птицу голыми руками. Ворона пренебрежительно снялась с места и лениво направилась в сторону реки.