Он посмотрел на меня с беспокойством во взгляде.

– Я уже в четвертый раз лечу ее от внутреннего кровотечения. Если я не найду причину, то в следующий раз, возможно, не успею прибыть сюда вовремя. Они живут на большой ежевичной ферме в часе езды на лошади отсюда.

Над нами сгустились тучи. Это объясняло, почему от матери пахло ежевичным сиропом. Вероятно, это произошло, когда она поцарапалась. Я понизила голос, наклонившись к королю.

– А у вас не возникало такой мысли, что родители могли… могли сделать это с ней нарочно? – Я чувствовала себя ужасно даже из-за того, что просто допустила такую мысль, но четыре раза – это чересчур.

Он вздохнул, и, стоя близко к нему, я почувствовала, как через него в меня перекатываются неловкость и беспокойство, поэтому я отступила на фут[3].

– Я, конечно, думал об этом, но они всегда так переживают за нее. Мать, кажется, сходит с ума от волнения, утопая в слезах, и потом, отец испытывает неподдельный шок. Он с трудом довез ее на лошади. Я просто этого не представляю.

Я кивнула; с моей стороны было нечестно предполагать это. Мать казалась более чем искренней, и «шок» было именно тем состоянием, в котором, судя по ее отцу, он находился.

О, как я ненавижу что-то неразрешимое. Теперь я буду обдумывать это часами.

– Могу я взять образец ее крови, прежде чем она уйдет? – спросила я.

Он нахмурил брови.

– Мы тут не располагаем вашими затейливыми человеческими устройствами, и в ее крови нет ничего, что я бы не учуял. – Похоже, его задели мои слова.

Я уступила, кивнув. Я подумала, что это какой-то яд или проблема со свертываемостью крови, но ей шесть, и, должно быть, это у нее с рождения.

– Ты должна забыть об этом. – Он вздохнул и потер переносицу. – Я сотни раз прокручивал ее случай в голове. И тут нет ничего особенного, кроме того что она пахнет ежевикой каждый раз, когда я ее вижу. Это неудивительно, учитывая, что у них собственная ежевичная ферма. Мне нужно навестить других пациентов. Пойдем.

Он развернулся и зашагал по коридору, оставив меня с моими мыслями.

Проведя обход его пациентов, проверив их состояние и залечив их раны, мы отправились обратно в замок на собрание с лучниками.

Лучники были верной элитной армией короля эльфов, известной тем, что они бесшумны при ходьбе и смертоносны со стрелой. Собрание состояло из краткого изложения обороноспособности города и моего знакомства с четырьмя лучшими командирами его войск.

Кагал, Арес, Танин и Арок.

Мы сделали перерыв на обед, во время которого я сначала попробовала всю еду, а затем отправились еще на три собрания. Совещание по налогам, землеустройству и профсоюза горняков. Эти заседания были самыми скучными из всех, которые мне когда-либо приходилось высиживать. Я почти пожалела, что не мою посуду. В последние минуты заседания профсоюза горняков я взглянула на короля и заметила, как он клевал носом, поэтому я слегка ткнула его ногой, чтобы разбудить.

– Ладно, я думаю, что справлюсь с ситуацией. Спасибо вам, – сказал король Райф профсоюзу горняков и встал.

О, слава Создателю!

Я тоже поднялась с места.

– Мы будем держать вас в курсе по поводу нехватки рабочей силы, – любезно сказала я им.

Они низко склонили головы, когда мы с королем уходили.

В моем животе заурчало, когда мы шли по коридору в личную столовую короля. Это заставило меня нервно покраснеть.

– Я умираю с голоду, – воскликнула я.

Кажется, его это позабавило, и он усмехнулся.

– Как тебе твой первый рабочий день? Только честно.

Честно, как будто я могла ему солгать. Мне показалось довольно милым, что он захотел узнать, что я думаю о своей работе.

– Мне нравится. Эта работа не дает моему мозгу засохнуть. Все эти разговоры о землях и налогах скучны, но на какой работе не бывает времени прикорнуть? Дегустация еды до сих пор нервирует меня. Я все жду, что почувствую себя плохо. О, и я не могу перестать думать о Корлине и о том, как вы ее исцелили. – Я выпалила все это на одном дыхании, совершенно позабыв, что разговариваю со своим начальником, королем всей расы эльфов. Он был настолько… располагающим к себе, скромным, и с ним было легко общаться.

Он издал какой-то горловой звук, который я не смогла до конца расшифровать. Хмм или хрм.

– О, и в вашем совете совсем не весело, – добавила я.

Это заставило его от души рассмеяться, и по моему телу разлилось тепло.

Я рассмешила короля. Это был тот звук, который мне нравилось слышать в его исполнении.

– Не думаю, что веселье входит в их должностные обязанности, – добавил он. – И ты должна отпустить ситуацию с Корлиной, иначе не сомкнешь глаз до самого утра. Первый шаг в целительстве – поддерживать свое здоровье. Ты не можешь опорожнять уже пустой сосуд.

Я сдвинула брови.

– Я знаю, но что, если…?

– И ты не целительница, – резко добавил он.

Я прикусила язык, когда мы вошли в столовую. Там стояли две тарелки с едой, накрытые куполообразными стальными крышками.

– Может быть, мне трудно отпустить, потому что я эмпат? – невозмутимо спросила я.

Он замер. Я хотела знать, что это значит, что значило все наше общение за завтраком.

– После того как попробуешь мою еду, можешь съесть свою на кухне, – внезапно сказал он. – Я бы хотел побыть сегодня вечером один. Мне есть о чем поразмышлять после дня, полного собраний.

Я подавила чувство отверженности и кивнула. Такое ощущение, словно мне дали пощечину. У короля наблюдались некоторые перепады настроения, это точно.

– Да, господин. – Подняв крышку с его тарелки, я почувствовала, как у меня потекли слюнки. Я уставилась на тушеное мясо с картофелем, рулет с маслом и зеленую фасоль, посыпанную крошками миндаля. Тут был даже кусочек пирога со сладким картофелем. Взяв одну из трех вилок, я выловила из рагу кусок мяса с картофелем и отправила его в рот. У меня вырвался стон удовольствия.

– Ваш шеф-повар действительно потрясающий. Вам следует повысить ему зарплату, – сказала я.

Он пристально наблюдал за мной.

– Мне следует?

Я попробовала зеленую фасоль с миндалем и застонала, а затем отложила вилку и взяла чистую, разрезая пирог со сладким картофелем.

– Создатель, смилуйся над моей душой, – проворковала я, когда сладкий кленовый сироп брызнул мне на язык.

Глаза короля впились в меня так глубоко, что я немного выпрямилась, задаваясь вопросом, не делаю ли я что-то не так.

– И рулет? – спросила я, прочищая горло.

Он с трудом сглотнул и кивнул. Я отрезала