Технологии совершенствовались. Сейчас GPS позволяет альпинистам находить путь в туман и метель, спутниковые телефоны обеспечивают связь, суперкомпьютеры предсказывают бури, у кошек появились передние зубья, качественные искусственные материалы пришли на смену тяжелой меховой одежде. Новое снаряжение сделало альпинизм, с одной стороны, более экстремальным, а с другой – более доступным. В 1990-х годах на Западе появились туристические компании, такие как Peak Freaks и Mountain Madness. Они организовывали всю логистику на популярных горах, в частности на Эвересте, получали для клиентов разрешение на восхождение, нанимали носильщиков, обрабатывали маршруты на склонах и брали за все от 30 до 120 тысяч долларов с человека.

Толпы заполонили Эверест. Любители, потренировавшиеся дома на тренажере, прибывали к горе, прикрепляли свои жумары к перильным веревкам и отправлялись наверх. Большинство шерпов, довольных, что получили постоянную работу, отмечали, что клиентам не хватает технических навыков, но с этим можно справиться. Они инструктировали слабых альпинистов не перенапрягаться и ставить во главу угла здоровье. «Мы, шерпы, дважды восходим на Эверест в рамках одной экспедиции, – рассказывал Чхиринг. – Сначала поднимаемся, чтобы провесить веревки и установить лагеря, затем спускаемся за клиентами и отводим их на вершину». Заголовок в газете The Guardian был еще более лаконичен: «Эверест: не очень выдающееся достижение». В подзаголовке замечалось: «Так много людей, в том числе знаменитостей, покорили Эверест, что это скорее курорт, а не дикая природа».

Проблема коммерческого альпинизма оказалась в центре внимания в 1996 году, когда пятнадцать восходителей расстались с жизнью на Эвересте, причем восемь из них – в один день. Мемуары Джона Кракауэра об этой трагедии «В разреженном воздухе» разошлись в количестве четырех миллионов экземпляров и стали финалистом Пулитцеровской премии[15]. Эта книга должна была отвадить разумных людей от такого рода мероприятий. Однако «эффект Кракауэра» сработал в обратном направлении. Большинство новичков, прибывавших в базовый лагерь Эвереста, все же имели некоторый опыт восхождений, но были и те, кто считал, что заплаченные 65 тысяч долларов гарантируют подъем на вершину вне зависимости от физических способностей или погодных условий. И когда таких клиентов на горе разворачивали назад ради их же безопасности, они подавали иски о нарушении условий контракта. Даже сэр Эдмунд Хиллари беспокоился, что из-за дилетантов «укореняется пренебрежительное отношение к горе».

Наглядный пример здесь – смерть Дэвида Шарпа в 2006 году. Шарп, тридцатичетырехлетний учитель математики, спускаясь с вершины Эвереста, упал без сил и повис на перильной веревке. Это произошло менее чем в 250 метрах от верхнего лагеря. В течение следующих двенадцати часов мимо умирающего человека прошли к вершине около сорока альпинистов. Некоторым показалось, что Шарп просто отдыхает. Другие заявили, что он явно был в беде и его можно было спасти, если бы кто-то решился помочь. Но помощь никто не оказал. Попытки что-то сделать предприняли лишь на спуске. Но к тому времени было уже слишком поздно. Шарпа просто оставили умирать. Желание попасть на вершину взяло верх над человечностью.

Подъем на Эверест потерял чистоту и престиж, и тогда профессиональные альпинисты переключились на К2. Сложность восхождения помогала горе избежать коммерциализации. Успешный подъем на нее без кислородных баллонов стал кратчайшим путем получить славу и внимание СМИ и спонсоров. Дикая гора получила еще одно название – Гора альпинистов, и шерпы тоже захотели взойти на нее. Ведь они были самыми сильными на Эвересте: удерживали рекорды в первенстве, скорости и количестве восхождений. Поэтому с каждым годом как-либо выделиться здесь становилось все сложнее. На высочайшую гору мира поднялись сотни шерпов, но только два представителя этой народности побывали на вершине К2 без кислородных баллонов.

Чхиринг собирался стать третьим, но его жена, Дава, считала, что это совсем ни к чему. Чхирингу уже было за тридцать, он обзавелся семьей, домом, а его бизнес рос, равно как и живот. К 2007 году Дава решила, что убедила мужа. «Он стал более рассудительным, – говорила она. – К2 – это несбыточная мечта. И даже если представится случай, я уверена, что смогу остановить его». Но в глубине души Чхиринг не отказался от восхождения. Он продолжал искать возможность. После десяти лет мечтаний эта возможность появилась. Ею стал Эрик Мейер.

* * *

Мейер работал анестезиологом в Колорадо. В середине 1980-х годов он шесть недель провел в декомпрессионной барокамере в рамках исследований под названием «Эверест II». Ученые ставили многочисленные эксперименты, чтобы выяснить, как недостаток кислорода влияет на организм. Эрику прокалывали мышцы, чтобы выяснить степень их атрофии, вводили зонды в артерии, чтобы проверить, насколько ухудшилась работа сердца. В обмен на все это Эрик получил четыре тысячи долларов, которые потратил на поездку в горы.

Он бегал ультрамарафоны, занимался триатлоном, выявляя границы своих возможностей, тренировал и ум, и тело. Каждое утро он в течение часа занимался йогой, его морозилка была набита коктейлями из очищенных водорослей, сока брокколи и побегов ячменя. Он изучал боевые искусства в Азии. Все это положительно сказывалось на внешнем виде Мейера. Его кожа была настолько гладкой, что казалась покрытой лаком, а шевелюра сияла здоровьем так, что волосы едва ли не светились в темноте. У него почти не было жира. Грациозный и спокойный, он разговаривал с уверенностью гуру медитации.

В 2004 году Эрик развелся и, чтобы преодолеть стресс, отправился на Эверест. На восхождении Эрик заметил Чхиринга. Все поднявшиеся в передовой базовый лагерь люди казались изнуренными, а Чхиринг был полон энергии. Руки шерпы были мощнее, чем ноги у большинства восходителей. Он ставил палатки и провешивал веревочные перила быстрее, чем его напарники. При росте в 175 сантиметров он переносил огромные, невероятные грузы. «Никогда еще не доводилось видеть такого сильного человека, – вспоминал Эрик. – Захотелось с ним познакомиться. Мы заговорили и быстро подружились. Я знал, что приобрел друга на всю жизнь».

Чхиринг рассказывал Эрику о мечте подняться на К2, о своей деревне, о дочерях, о матери, умершей в родах. Эрик рассказывал Чхирингу о своей волонтерской работе, целью которой было улучшить здравоохранение и снизить младенческую смертность в развивающихся странах. Чхиринг и Эрик вместе ели рис и дал, вспоминали разные истории и обменивались советами по технике восхождения. Они медитировали вместе. «Он не относился ко мне как к наемному работнику, – вспоминал Чхиринг. – Для Эрика я был равным. Мы стали братьями». После восхождения на Эверест Эрик пригласил Чхиринга приехать в Колорадо.

Так летом 2007 года Чхиринг и Дава оказались в Стимбот-Спрингс, известном горнолыжном курорте. Здесь повара в забегаловках называют свои сэндвичи в честь первопроходцев, а дети учатся кататься на лыжах, едва встав на ноги. Чхиринг сразу почувствовал себя в своей тарелке. Они с Эриком катались на велосипедах по горным тропам и взбирались на скалы. Они налегали на лапшу, которую Дава готовила на кухне Эрика, и бегали марафоны. Чхиринг начал водить пикап по проселочным дорогам, а чтобы не терять форму, стал учиться класть фундамент. «Казалось, он вообще не устает, таская мешки с цементом», – вспоминала подруга Эрика Дана Тредвей. Словом, это был идеальный отпуск, пока на горизонте не показалась К2.