Двухэтажное здание Дингли-Белл было увито диким виноградом и обрамлено зарослями ароматных трав: тимьяна, шалфея, мяты; дальше росли наперстянки и мальвы, а еще дальше — фруктовый сад, за которым прилежно ухаживал садовник по имени Нэд. За низкой каменной оградой наших владений, сколько хватало взгляда, простиралась холмистая равнина, покрытая лесами, лугами, виноградниками и полями. То было счастье прямо перед моими глазами. Лишь одно меня беспокоило: обязательство подружиться с Энн и Лидией.

На другой день после нашего приезда кузины явились в Дингли-Белл; Лидия сама управляла повозкой, запряженной пони. Она показалась мне очень самоуверенной, но не такой красивой, как я запомнила. На крыльях носа высыпали красные прыщики, а из-за неправильного прикуса губы слишком выступали вперед. Ей исполнилось пятнадцать, а Филипу — семнадцать.

Вместо ответа Энн фыркнула, но Лидия снизошла до пояснений: Филип заболел в Итонском пансионе, и его пришлось забрать домой. С тех пор он занимается дома под руководством немецкого наставника, герра Шмаля. И у них с сестрой тоже гувернантка-немка. Лидия говорила будто нехотя, проглатывая окончания слов. Брат, сестра, деревня — все нагоняло на нее тоску.

Этот факт должен был меня обрадовать, ведь я намеревалась взращивать нашу дружбу. Но не знала, как ответить. Лидия давила зевоту. Внезапно меня осенило.

В моем зверинце кузины немного оживились. Вскрикнув от отвращения при виде Дорогуши и Джулиуса, они принялись дразнить Маэстро, который приоткрыл один глаз, услышав их визг. Увидев одноногого Клювохлопа, Лидия заявила, что бессердечно было сохранять ему жизнь.

Клювохлоп был славной сойкой с белыми, черными, коричневыми и синими перьями; но однажды он имел несчастье покалечиться.

Он внезапно поднял хохолок, заскрипел — «кж-же-е-ек» — и принялся неистово долбить клювом по прутьям клетки.

Нельзя сказать, что этот вопрос помог мне завоевать расположение кузины. К счастью, она вскоре переключилась на Питера. Она нашла его «миленьким», и я тут же решила воспользоваться этим и развлечь кузин его замечательными трюками. Однако Питер отказался прыгать через кольцо, притворился, что не способен сосчитать и до трех, а на задние лапы мне пришлось его ставить, ухватив за шкирку. Никогда еще он так меня не подводил! Тут я заметила, что, пока я сердилась на Питера, Энн вытащила Дентию из клетки и принялась ее тискать.

К моему превеликому огорчению, Дентия от страха описалась. Какой ужас — платье испорчено! Что за нелепая идея собрать всех этих уродцев! О происшествии сообщили Табите, которая тут же меня отчитала; потом призвали мадемуазель, которая рассыпалась в извинениях. У Энн глаза были на мокром месте; в уголках губ Лидии пряталась довольная усмешка. Я с облегчением выдохнула, лишь когда двуколка, запряженная пони, удалилась в сторону поместья Бертрам.

На следующий день мы с мадемуазель отправились собирать гербарий. О грибах мама даже слышать не желала. Цветы казались ей куда благороднее. Я начала со зверобоя, оставляющего на руках кровавые следы, потом перешла к мыльнянке, которой их можно было смыть, и к коровяку, который не имел с коровами ничего общего. Мадемуазель мало волновали названия и отличительные особенности растений, и она сидела в тени, читая роман.

Но, цветок за цветком, я забрела довольно далеко. Небо ярко синело, и жара становилась изнуряющей. На секунду я присела на пенек и закрыла глаза, уставшая и совершенно счастливая.

С земли доносилось звонкое «кри-кри-кри»: где-то рядом со мной надрывался сверчок. На четвереньках, осторожно раздвигая траву, я принялась его искать. Услышав шаги позади себя, я едва успела выпрямиться.

Все еще стоя на коленях, я обернулась и моментально узнала Кеннета Эшли, хотя он очень повзрослел. Не дожидаясь ответа, он присел на корточки рядом со мной.

Я кивнула. Тогда он приподнял траву и показал мне норку в земле.

Он оторвал травинку и засунул в норку.

Я снова уселась на пенек и подумала, что мадемуазель наверняка скоро начнет обо мне беспокоиться. Но не могла же я бросить мистера Эшли, который пытается поймать для меня сверчка.

В приличном обществе никто не осмелился бы произнести ничего подобного. Я решила, что ослышалась. Но следующее движение Кеннета не оставило никаких сомнений. Какое-то время я задумчиво изучала проплывающие по небу облачка.

Он поймал сверчка одной рукой.

Тут я услышала, как меня зовет мадемуазель. Мистер Эшли тоже ее услышал. Он переложил сверчка мне в ладони.

Не дожидаясь ответа, он исчез. Мадемуазель успела увидеть только убегающую фигуру.

Я завернула сверчка в носовой платок и, как только мы вернулись в Дингли-Белл, соорудила ему при помощи садовника Нэда малюсенькую клетку.