Блейр неожиданно подумал, как выглядит этот фермер, и почувствовал неприязнь к нему. Но это чувство тут же рассеялось, потому что Джин продолжила:

— Он милый старик. Разочарован тем, что внуки не живут с ним: Тим мог бы играть с ними.

— А есть ли миссис Вериан? — спросил Блейр.

— О да. Очень приятная женщина. Приходила сюда вчера с целой корзиной разных вкусностей.

— Очень хорошо, — одобрил он. — Жаль, что ферма не ближе. Действительно очень уединенное место. Надеюсь, вы надежно закрываетесь. Отвратительно, верно? — торопливо добавил он. — Были времена, когда ни о чем подобном в таком приятном месте можно было не думать.

— О, здесь никаких бродяг не бывает, — заверила она его. — Я не боюсь.

— Конечно, нет, но…

— Мы вдали от большой дороги, — сказала она.

Но он предпочел бы, чтобы коттедж был менее уединен. И сказал, меняя тему:

— Больница должна вам казаться в тысяче миль отсюда.

— Иногда так и кажется, — согласилась Джин. Она не позволяла себе признать, насколько далеко казалась Св. Катерина в те одинокие вечера, когда трудно контролировать чувства. Как часто думала она, чем он занимается, где и с кем находится в данный момент. А теперь вот он здесь, и ее глупое сердце поет запретный мотив…

Разглядывая стакан на свет и думая о том, что шерри так напоминает глаза его собеседницы, Блейр сказал:

— Признаюсь: бывают моменты, когда я завидую другу, выбравшему мирную сельскую стезю, хотя он очень много работает. Но у него есть время для собственной жизни, у него жена и двое маленьких детей.

Она с улыбкой покачала головой.

— Не могу представить вас сельским врачом.

— Правда? Ну, наверно, нет. Но я постоянно тороплюсь, гоняюсь за собственным хвостом и никуда не попадаю.

— Попадаете на самый верх, напомнила она.

После недолго молчания он, поставив стакан на стол и наклоняясь к ней, проговорил:

— Наверху бывает очень одиноко. Я приехал сюда из-за своего одиночества, Джин.

Их взгляды встретились, она снова увидела в его глазах тепло, от которого старалась ускользать, и ее пронзило ощущение страха. Она поняла, что не должна заставлять его ждать. Нужно сказать, чтобы он уходил. Оставаться наедине с ним — верх глупости, когда… Она оборвала мысль, почти вызывающе сказав:

— Вы пришли, чтобы взглянуть на Тима.

— Тим — хороший предлог. — Блейр встал, и почти машинально она тоже встала. Впоследствии она осознала, что в тот момент у нее появилась мысль о бегстве — от себя, от того, что она пытается сдерживать уже много месяцев. Но за ней окно, а Блейр между нею и дверью, он мешает ей уйти.

— Джин, я вам нравлюсь? — спросил он.

— Нет. — Отрицание словно силой вырвали у нее, и в последней попытке сохранить остатки барьера — она заставила себя спокойно сказать: — Почему вы об этом спрашиваете? Вы всегда были добры ко мне, с вами хорошо работать и…

Он жестом остановил ее.

— Вы избегали меня, насколько это возможно — заставили поверить, что не хотите подружиться со мной. Может, потому, что знали: мне нужна не дружба? — Он оказался рядом и схватил ее за руки, прежде чем она смогла помешать. — Я никогда не испытывал одиночества, пока не встретился с вами — нет! — Она пыталась освободиться. — Если вас нет рядом, мир пуст. Выслушайте меня, а потом прогоните, если хотите, но поверьте, что моя жизнь будет пустой, если я не смогу разделить ее с вами. Джин, неужели вы не понимаете? Вы встали между мной и работой, мои мысли заняты только вами. Я люблю вас — никогда бы не поверил, что можно так хотеть женщину, как я хочу вас. Хочу целиком, моя дорогая, целиком…

Может ли сердце в одно и то же время замереть от безнадежности и петь песню радости? Джин не смела взглянуть на него.

— Отпустите меня, пожалуйста. Отпустите.

— Не отпущу, пока вы не ответите. Я вам не безразличен? Вы будете?..

Он привлек ее к себе, она оказалась в его объятиях, на губах ее вспыхнули его поцелуи, и она поняла, что как бы отчаянно ни сражалась, все равно потерпит поражение.

— Дорогая! — Потрясенный голос Блейра достиг ее слуха сквозь гул сердца, словно заполнивший комнату. — Я люблю вас, мне ужасно недостает вас.

Так легко забыть обо всем рядом с ним, поддаться порыву чувств, жить только этим волшебным моментом. Так легко отдать губы тому, кому уже отдано сердце.

Когда долгий поцелуй кончился, Блейр слегка отодвинул ее, внимательно посмотрел в лицо.

— Дорогая, я тебе не безразличен? Скажи мне…

— Пожалуйста… пожалуйста, отпустите меня, — взмолилась она. — Блейр, это безумие. Вы не понимаете. Я не должна вас слушать — не смею.

Он сжал ее лицо ладонями. Приказал:

— Посмотри на меня. Скажи, что ты меня не любишь, что я должен уйти.

Если бы только она могла найти для этого слова…

— Сердце мое, — он снова привлек ее к себе. — Неужели только что твои губы солгали?

— Вы не понимаете. — Она сдерживала рыдания. — О, если любите меня, отпустите — ради вас самого!

— Не позволю, пока ты не скажешь, что не любишь меня!

Она должна это сказать, в отчаянии думала Джин. Но как ни старалась казаться отчужденной и сдержанной, не могла произнести те слова.

— Вы не понимаете, беспомощно сказала она. — Отпустите меня, и я попробую — сказать. Я не должна позволить вам любить меня. И когда вы узнаете почему, поймете, что я была права.

Видя боль в ее глазах, он отпустил ее. Потом посадил рядом с собой на диван и почти строго сказал:

— Ты хочешь сказать, что не свободна? У тебя кто-то есть… Ты замужем?

— Нет, нет! — возразила она. — Но… Блейр, я должна прогнать вас. Вы узнаете, что я… я не могу позволить вам… — Голос отказал ей, и глядя на ее опущенную голову, он прямо и почти грубо спросил:

— Ты хочешь сказать, что из-за чего-то, случившегося до нашей встречи, ты намерена нас обоих принести в жертву? Что я, по-твоему, за человек, чего стоит моя любовь, если я могу отказаться от нее из-за того, что ты с кем-то…

— Блейр, дело не в этом! — воскликнула она. — Я никого не любила до встречи с вами! В моей жизни никогда никого не было.

Все сказано, и теперь, когда сказанного уже не воротишь, она испытала странное облегчение.

— Моя дорогая! Как будто что-нибудь еще имеет значение… — Он хотел снова привлечь ее к себе, но она отодвинулась.

— Не нужно! Пожалейте меня — я теряю силы в ваших объятиях, я… Блейр, поверьте, ради себя самого вы должны убрать меня из своей жизни. После сегодняшнего вечера мы никогда не должны видеться.

Он перестал ее обнимать, но взял ее руки в свои.