Гребцы скоро выбились из сил. В трюме показалась вода:

пазы разошлись, и все усилия удалить воду из трюма не давали никаких результатов.

– Плохи наши дела! – ворчал гортатор.

Сам Хирам был тоже крайне озабочен.

С детства он привык бороться с яростью моря и бурь, но такой ночи он не переживал еще ни разу, и смутная тревога в его душе росла час от часу.

– Как вода? – задал он вопрос Сидону.

– Прибывает. Щели слишком велики.

– Мы тонем?

– Еще нет, но…

– Но до утра продержимся?

Гортатор взял лампу, поднял один из люков.

Смотри сам, господин мой! – показал он вниз.

Хирам прислушался, и лицо его побледнело: да, вода врывалась струями в трюм. Судно было осуждено на гибель…

– Не будем покуда говорить женщинам! – сказал он Сидону. – Скоро утро, мы определим, где находимся, тогда будет видно.

– Здесь поблизости должны быть песчаные отмели! – промолвил Сидон. – Если бы нам добраться до них, может быть, мы спаслись бы. Но судно погибло безвозвратно…

Ночь прошла. Близился давно жданный рассвет. Ярость бури утихла, но судно явно доживало последние минуты! Оно едва держалось на воде, и бешеные волны теперь поминутно взбегали на палубу, смывая все, что попадалось на их пути.

Сильный толчок едва не опрокинул гемиолу.

– Сели на мель! – крикнул Сидон.

Теперь наступил роковой час: судно, врезавшись в песок, остановилось и легло на бок. И теперь волны, набегая, приподнимали его, ударяли о дно моря, убегали, возвращались. И с каждым ударом об отмель гемиола, видимо, разрушалась.

– Огни! Идут враги! – крикнул Сидон. В самом деле, к отмели приближалась быстроходная трирема.

– Остается одно! – сказал Хирам. – Мы спустим шлюпки. Вблизи песчаный островок, где девушки найдут пристанище. Бери их, плыви, Сидон. Я поручаю свою невесту тебе.

– Хорошо, господин мой! – ответил гортатор. – А ты?

– А я нападу на трирему. Ты только выжди, когда я завяжу бой и отвлеку внимание врага!

– Но это безумие. На ней полторы или две сотни воинов!

– Знаю. Но что же делать? Своим нападением я задержу врага. Тем временем ты скроешься во мраке, – благо, еще не рассвело окончательно. Повинуйся и постарайся спасти женщин.

И вот в полумгле туманного рассвета разыгралась кровавая драма.

В то время как шлюпка с гортатором и несколькими гребцами скользнула украдкой и поплыла к видневшемуся вблизи острову, – на палубе неожиданно взятой на абордаж триремы шел отчаянный бой. Хирам и около трех десятков верных нумидийцев, проникнув на карфагенское судно, яростно рубились с впятеро более сильным врагом.

Единственно лишь неожиданностью нападения можно было объяснить то, что сначала отчаянная попытка Хирама, казалось, обещала кончиться победою. Сам карфагенянин рубился, как безумный, и под ударами его тяжелого меча падали защитники триремы один за другим. Но на месте убитого становилось десять свежих бойцов, и по временам Хирама окружала целая толпа, осыпая его ударами.

– Привет тебе, похититель женщин! – донесся до Хирама насмешливый возглас.

– Это ты, шпион? – вне себя воскликнул карфагенянин.

– Конечно, я! Сдавайся.

– Лучше ты покажи свое лицо, трус! – откликнулся Хирам, отбиваясь от наседавших на него врагов.

– Обойдешься и без удовольствия видеть меня! – ответил Фегор.

Бой шел к концу: один нумидиец за другим падали под ударами экипажа триремы. Убитых тут же сбрасывали в море, и они тонули. Раненых осиливали, сваливали и связывали. Вот осталось только семь человек. Только пять. Еще двое пали… Еще двое…

Хирам один стоит лицом к лицу с врагами.

– Взять его живым! – прозвучала команда шпиона. – За живого нам заплатят гораздо дороже, чем за мертвого.

Словно волки, набросились наемники на тяжело дышавшего Хирама. Десять мечей взвились над головою, удар за ударом.

И Хирам упал на залитую кровью друзей и врагов палубу триремы…

В то время как Хирам, один из всего отряда оставшийся в живых, изнемогал в борьбе с превосходящим его в двадцать раз врагом и уже было очевидно, что его неизбежно схватят, шлюпка Сидона продолжала поспешно уходить к островку Аргимурус, темная масса которого начинала уже вырисовываться в нескольких милях.

Сидон не особенно верил в успех отчаянной попытки вождя, так как знал, что на линейных карфагенских судах никогда не было меньше трехсот человек и что выйти победителем из этого боя с теми силами, какие остались в распоряжении Хирама, было так же трудно, как носом легкой парусной лодки протаранить бок тримеры.

Офир и Фульвия видели выражение мрачного сомнения на лице Сидона и наперебой старались допытаться у него, не допускает ли он хоть самую маленькую возможность победы Хирама и его малочисленного отряда.

– Все выяснится завтра утром! – мрачно отвечал гортатор. – А теперь нам нужно позаботиться о том, как бы благополучно добраться до острова.

– Разве и нам угрожает какая-то опасность? – в недоумении спросила Офир.

– Разумеется! Вряд ли Гермон послал в погоню за нами только одно судно. Вероятно, где-нибудь тут, вблизи, крейсируют и другие…

Не успел он закончить фразу, как почти перед шлюпкой из ночного мрака вдруг выдвинулась какая-то гигантская тень.

– Не робей! Берег близок! – крикнул Сидон гребцам. – Ну-ка, дружнее на весла!

Но было уже поздно. Появившееся так неожиданно судно, скользнув с быстротой привидения, таранило в нос маленькую шлюпку, и все пассажиры в один миг очутились в холодной морской воде…

При падении Офир не могла удержать громкого крика ужаса, который, по-видимому, услышали на потопившем шлюпку корабле.

– Тсоур! Слышал! – раздался на корабле чей-то тревожный голос.

– Голос Офир, твоей невесты…

– Эй, люди! – раздалась тотчас же команда. – Живо в воду! Доставить мне Офир живой или мертвой!

Сидон, яростно боровшийся в это время с волнами, ощутил вдруг под своими руками чье-то нежное тело, уже совершенно обессилевшее, как бы отдавшееся на волю капризных валов.

Это была Фульвия. Схватив ее одной рукой за тяжелые от воды волосы и поддерживая таким образом на поверхности моря, Сидон свободной рукой принялся с силой рассекать волны, направляясь к темневшему уже совсем близко берегу.

Выбравшись на прибрежный песок, Сидон нашел там уже весь экипаж своей шлюпки, за исключением одной только Офир. Невеста Хирама или утонула, или же ее подобрали бросившиеся в воду моряки с судна Гермона.