Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что же ты делаешь со мной, Таисия-Тая? — ласкаю, глажу ее по щеке.
Ответом мне лишь мерный писк приборов, опутавших девушку, точно паутиной.
Глава 17
ТАИСИЯ
Больно… как же больно… не могу открыть глаза — веки тяжеленые.
Тяжело дышать. Горло саднит, и в нем как будто что-то есть, какой-то посторонний предмет, который и царапает гортань.
Пытаюсь пошевелиться, но выходит плохо. Трудно повернуть голову. Шея забинтована марлей и на ней какой-то воротник с каркасом.
Где я?
Что со мной?
Ничего не помню…
Ничего не понимаю.
Делаю над собой усилие и приподнимаю ресницы. Сначала один глаз. Яркий свет бьет по рецепторам. Жмурюсь, а потом все же открываю оба глаза.
До ушей доносится оглушительный писк. Что это такое? Будто приборы пищат — как канал телевизора, на котором наступила профилактика…
Удивительно, я помню такие явления, как профилактика, помню такие сложные слова, помню, как говорить, как совершать элементарные вещи, и совершенно не помню, кто я, и что вообще делаю в этой комнате.
Стены белые. Я лежу на какой-то кушетке. Вокруг меня медицинские приборы. У носа трубка с воздухом. В горле тоже какая-то гадость. Она-то и царапает мне все.
Звук пищания приборов становится просто невыносимым, и когда я уже готова завыть от отчаяния, в палату вбегает женщина во всем белом.
— Очнулась?! — всплескивает она руками. — Радость-то какая! Я сейчас доктора позову! А еще Давиду Маратовичу надо сообщить! Срочно! То-то он обрадуется!
Имя Давид режет мне слух. Нечто очень знакомое, но в то же время тревожное и опасное. Но вспомнить, кто такой этот мужчина, и почему он должен обрадоваться моему приходу в себя, я не могу.
— С-стой…те… — еле выговариваю я. — Мне больно…
— Сейчас-сейчас, милая, не говори только. Кажется, тебе нельзя напрягать голосовые связки. Молчи, хорошо? Сейчас позову доктора и сделаю тебе обезболивающий укол.
Моргаю глазами, в знак того, что поняла, ибо говорить и правда до ужаса больно. Кивать головой — тем более.
* * *
ТАИСИЯ
Пять минут длятся целую вечность. Я все силюсь вспомнить, что же со мной произошло, но не могу…
— А, очнулась, спящая красавица? — входит в палату врач. — Много не говори, пока нельзя. Постепенно будем приходить в себя, хорошо? Моргни, если поняла.
Моргаю.
— Ей больно, Степан Богданович, она заговорила о боли, как очнулась.
— Надо понимать, что ей больно после ТАКОГО. Неси обезболку.
Медсестра уходит.
— Что со мной произошло? — все же спрашиваю я, несмотря на запрет.
— Что, совсем не помнишь? — врач смотрит на меня насквозь, как рентгеном просвечивает.
Мотаю головой.
— Вообще ничего? Хм… как интересно. А как тебя зовут, помнишь?
Силюсь вспомнить. Как-то же меня зовут. Я — взрослый человек, отзывалась на какое-то имя, но все тщетно…
Снова в бессилии прикрываю глаза.
Возвращается медсестра, ставит мне укол. Тут же становится легче.
— Позвони Даве! — приказывает врач, — Обрадуй его. Только пусть сначала ко мне зайдет.
— Кто этот Дава… — слышу имя и чувствую что-то непонятное от него. — И что со мной все же произошло?
Врач снова пристально смотрит на меня, будто прикидывает, вру я, или говорю правду.
— Дава привез тебя сюда. — осторожно говорит Степан Богданович. — пусть он тебе и пояснит, что у вас там случилось!
Глава 18
ДАВИД
— Пришла в себя?! Серьезно? — сжимаю трубку до хруста в моментально взмокших пальцах.
— Да, пришла, Давид Маратович. Но вы сначала к Степан Богданычу зайдите, он просил. А потом он вас лично к Таисии проведет.
— Интересно, зачем мне нужно благословение дока?! — рычу я в недоумении.
— Так… Таисия не помнит ничего.
— Как это ничего? — не пойму я.
— Память, наверно, потеряла. Себя не узнает!
— Блядь! — матерюсь сквозь зубы. Час от часу не легче! Только этого мне щас не хватало!
Сиделка тактично молчит.
— Ладно, передай лепиле, что приду к нему, послушаю, что он скажет.
* * *
— Совсем не помнит ничего?! — обхватываю голову ладонями.
— Даже как ее зовут, в душе не чает.
— А это вообще возможно?
— Конечно, возможно! Дава, вы девку распотрошили, как индейку к празднику, от шока она не то что память, она вообще могла не выжить!
— Да уж, дел мы понаделали. — соглашаюсь я. — Слушай, я сам ни хрена про нее ничего знаю. Мы спутали ее с девкой Бондаря, понимаешь? Эти твари подсунули нам подставную куклу, развели нас как лохов, а мы и рады были проебаться…
— Ладно, не кори себя, Дав. — хлопает меня по плечу врач. — Посмотри на это под другим углом.
— Под каким? — мрачно интересуюсь я.
— Девушка не помнит ничего из того что произошло на кануне. Я вижу, что она тебе небезразлична.
— Да похер мне на нее! Вру я доктору и самому себе.
— Если б тебе было похер, ты не нанимал бы сиделок девке, не устраивал ей тут салон красоты в коме, не ночевал бы в ее палате! Кого ты обманываешь, Дав?
— Не знаю! Я уже ничего не знаю!!! Я запутался!
— Девушка ничего не помнит. Абсолютно. Это — твой шанс!
— Вы ей ничего не рассказали? — пробуждается во мне надежда.
— Мы что похожи на ебанутых? — хмыкает лепила. — Сам иди и рассказывай свою версию происшедшего. Это — твое дело, не наше!
— Слушай, док, а надолго ей память отшибло?
Врач лишь разводит руками.
— Этого тебе никто не сможет сказать. Память человеческая — штука заковыристая. Может годами не вспоминать, а может увидеть что-то, даже близко не связанное с травмирующим событием, и словно пелена с глаз спадет…
— Короче — пятьдесят на пятьдесят…
— Именно, Дав! Но пока, она не помнит. Тебе блин небеса подарок даровали, иначе как в глаза бы ей глядел после всего что сотворил?
Глава 19
ТАИСИЯ
Нахожусь в каком-то полудреме после укола, что сделала медсестра.
Дверь в палату открывается. Заходит парень. Высокий. Черноволосый. Хмурый. Аккуратная борода, влажные черные глаза, пухлые губы. Красавчик, одним словом. Он кажется мне
