и погибло от удара ножом, защищая своего хозяина от уличной шпаны, пытавшейся отобрать и без того крошечный заработок ребенка.

Сейчас перед глазами Винсента была Нокси. Ещё живая, радостно гавкающая при его появлении, лижущая руки и лицо, прыгающая вокруг него. А затем картинка сменилась на другую. Жуткую. Страшную. Наполненную горем и страхом.

Грязная подворотня, в которой Винсент стоял на коленях, прижимая к себе поскуливающую любимицу, что подставилась под удар, спасая своего юного и несмышленого хозяина. Жуткий, бьющий в нос запах крови, громкое сопение и стоны умирающего животного, что до последнего момента лизало щеку мальчика. Попытки зажать жуткую рану и крики мольбы о помощи…

И горячая, липкая, обжигающая своей пульсацией, кровь четвероногой подруги.

В тот вечер никто не вышел на детские крики. Ни один человек не зашел в грязную подворотню, чтобы узнать почему ребенок так страшно кричит и рыдает.

— Я помню как мы похоронили Нокси, — выдохнул Лейпф, по щеке бывшего офицера ВКС пробежала дорожка из слез, — Это было через год после того, как умер папа. Нам стало очень тяжело.

Годами Винсент мечтал вернуть свою любимицу. И даже когда полицейский патруль поймал его на улице ночью, отправив в детский реабилитационный центр, а затем и в учебный корпус Ордена Мистиков, мечта не исчезла. Детская, наивная, но она годами жила в нем. Даже когда он сам стал полноправным мистиком, мечта жила в нем.

Да, Винсент очень хотел вернуть мать и отца, которых любил всей душой и всем сердцем. Брата, которого любил не меньше, хоть тот и стал наркоманом, а затем умер от передозировки. Но перед Нокси Лейпф испытывал невероятное чувство вины. Ведь, не задержись он поболтать тогда с другом из соседнего дома, встречи с троицей ублюдков не случилось бы.

— Да, — поднялся из пилотского кресла Чарльз, — Порой в доме не было ни гроша, мы перебивались хлебом и водой, но для Нокси всегда находили еду. Как бы дерьмово ни было, но она никогда не ходила голодной.

— И мы с тобой работали курьерами в ресторане «Штольген», разнося заказы по району, — прошептал Винсент, закрыв лицо руками и уперев локти на колени, — Чтобы маме было легче, и нам было что кушать… Ведь все деньги уходили на долги отца…

— Да… А один из поваров ресторана нас жалел и порой подкидывал для Нокси куски вырезки — говяжей и свинной. Совсем редко — рыбу… Мы всё отдавали Нокси и матери, а сами старались перебиваться бесплатными обедами в общественной столовой… — кивнул Чарльз, — А теперь… Мы выросли. Только мне удалось найти их — маму, папу и Нокси, а ты? Ты тут совсем один. У тебя и друга-то нет.

— Алекс, — прошептал Винсент, — Он друг… Он не бросил… И не отвернулся, когда узнал, что я подсадной…

— Он не друг, — фыркнул Чарльз, — Он циник, который понял, что у него нет выбора. Да и… Друзья? Много они нам помогли? Не помню, чтобы тот мальчик, из-за которого погибла наша Нокси, был рядом, когда мы её хоронили. И где он был, когда мы голодали? Один единственный человек протянул руку помощи нашей семье — повар из «Штольген»… Но, знаешь почему? Потому, что мама с ним спала.

— А потом этот ублюдок её и убил, — произнёс Винсент.

В этот момент рядом с ним раздалось частое дыхание, а затем собачья морда опустилась на колено мистика. Открыв глаза, он увидел Нокси, преданно смотрящую на него. Вскочим на задние лапы, собака передними уперлась в плечи мужчины и принялась лизать его лицо.

— Нокси, — улыбнулся Винсент, а затем посмотрел в глаза брата, — Я не знаю что ты такое, но ты заплатишь за это. Нельзя делать так… больно.

В следующее мгновение брат и собака исчезли, оставив в кабине лишь Лейпфа да голограмму Немезиды, всё ещё пытающуюся докричаться до мужчины.

— Я снова тут, — поднял руку Лейпф, — Успокойся.

— Если так, то верни мне контроль над кораблем, — требовательно произнесла Немезида.

— Нельзя, — горько усмехнулся Винсент, — Сейчас я сделаю очень подлую вещь. Последую инструкции. Параграф шестнадцать, часть четыре. В случае, если объект заражен и не подлежит зачистке, то его следует уничтожить. Если это не представляется возможным, то необходимо установить информационные и сигнальные буи. Всем участникам экспедиции, если их возвращение представляет опасность, необходимо любым способом прекратить своё существование, то есть, группа должна быть само ликвидирована.

— Это не установлено! Мы ничего не знаем! И я лишь предполагала по поводу нано-роботов! Произнесла Немезида, — Винс, не смей ничего делать! Там же Алекс! И на борту люди!

— Мы все военные… А бывших военных не бывает, — покачал головой мистик, — Это что стать бывшим бабником или бывшей шлюхой… Нутро ж не поменяется.

Лейпф осознал, что шансов на спасение нет, когда Кэтрин откусила свои пальцы. Девушка не покидала корабля, но неизвестная срань со станции добралась до неё. Теперь и сам Винсент. И эти галлюцинации оказались столь реальными… Он был готов поклясться, что ощущал мокрый нос Нокси и слюни с её языка, чувствовал запах собаки… Но этого всего не было. Обман. Нечто, против чего оказалась бессильна система дезинфекции шлюза. Нечто, проникшее на борт «Ночного полета», что стал его «ночным кошмаром».

Открутив напольную панель в центре кабины, Винсент посмотрел на систему самоуничтожения. Формально, ключ от неё есть лишь у Алекса, но… Разумовский выдал ему дубликат. Словно бы что-то предполагал.

— Конечно, он всё знал, — хмыкнул Лейпф, — Иначе бы не стал этого делать.

Открыв прозрачную бронеплиту дубликатом ключа, мужчина принялся выкручивать предохранители. Их было семь. Три в левой и правой частях блока панели самоуничтожение, и один в центре.

— Винс, пожалуйста, не делай этого! Ещё есть шанс!

— Прости, Неми, но никакого шанса нет, — покачал головой Винсент, — Сама подумай… Кэтрин не покидала корабля, но после возвращения наших — она сошла с ума. Затем я… Возможно, заморозка в крио-капсулах и замедлит процесс, но стоит их покинуть…

— Мы ни в чем не можем быть уверенными! — надрывалась Немезида, — Винсент Лейпф, ты же не военный. Тебя…

— Осудили на пожизненный срок за убийство вышестоящего офицера и ещё семнадцати человек, — повернулся к голограмме Винсент, — Меня выдернул из колонии Разумовский, предложив альтернативу.

Немезида некоторое время молчала, а потом произнесла:

— Так воспользуйся ею…

— Не могу, — хмыкнул мистик, — Знаешь почему?

Подняв взгляд, мужчина хмыкнул. Рядом с голограммой стояла его мать. Такая, какой она была до смерти их отца. С дорогом брючном костюме, стройная, цветущая… Яркая. Это потом она не справилась с бизнесом, который оставил отец, а затем и