– Ладно, основное показал. Располагайся, поешь, поспи, не нервничай, тут все надежно, только выйти не пробуй, но это я уже говорил. Все, не скучай, я ушел.

   Он просто исчез. Взял и растворился в воздухе.

– А курить тут можно? – я спросила уже в пустоту. Ой, нет, видимо, не совсем. На второй столик шлепнулась уже знакомая пачка сигарет. Если правильно понимаю, это разрешение. – Спасибо, а спички? – рядом с сигаретами возникло нечто, похожее на пиалу с маленьким костерком внутри. Похоже, зажигалка от Фаарра. Я еще раз поблагодарила и пошла осматриваться.

   К стенам старалась не приближаться, мне было откровенно страшно. Пусть, по заверениям Ваади, все эти жуткие водоплавающие меня не видели, но я же их видела. И было их там полным-полно. У меня сердце замирало от такого соседства, но выбора не было. Разве что закрыться в комнате с удобствами и не выходить оттуда никогда. Ну, хотя бы до возвращения Ваади с Фаарром. Но это как-то совсем по-детски. И могу себе представить реакцию обоих, убедить их после этого в собственной адекватности будет непросто.

   Осматривалась недолго. Посидела на диване и кресле, немножко побродила по центру комнаты и высмотрела еще две. Одна – явно спальня, с большой кроватью. Во второй виднелся какой-то стол, наподобие бильярдного, и что-то типа барной стойки. Как в них попасть я не знала. Двери обнаружить так и не удалось, а лезть напролом сквозь стены я не решилась. Мало ли, вдруг, выйду куда-нибудь не туда ненароком. Хорошо, что как попасть в комнату с удобствами Ваади показал, иначе и туда бы не осмелилась.

   Стресс, кажется, потихоньку отпускал, или я к нему просто начала привыкать. Мне стало поспокойней и захотелось есть. Да и проверить чудо-доставку еды было очень интересно. Для первого эксперимента решила остановиться на чем-то легко объяснимом. Для надежности порепетировала, что буду говорить, в смысле думать и сообщив столику, уже окрещенному скатертью-самобранкой: «Телефона, телефона, чукча кушать хочет», водрузила правую руку на лакмус и промыслила: «Творог со сметаной, сахаром и свежей клубникой на одну человеческую женщину». И запоздало сообразила, что меня вполне могут не понять. Ведь ни Фаарра, ни Ваади рядом нет, и неизвестно распространяются ли их переводческие способности на мысленный процесс. Зря волновалась. Наверное, дом Ваади обладал всеми талантами своего хозяина. Лакмус сменил цвет на синий. Я присела на ближайшее кресло и принялась ждать. Минуты через три засветились четыре маленьких кассира и один средний. Достала из ящика монеты-бусинки и разложила их по нужным углублениям. Стоило последней занять свое место, как они разом исчезли. А в центре стола возникло небольшое блюдо с приличной горкой творога, щедро политого сметаной и просто засыпанного половинками клубничек. Рядом с блюдом появилась завернутая в полотняную салфетку десертная ложка с красивой узорчатой ручкой.

   Рассудив, что при заказе нескольких блюд место их материализации должно быть свободным, а значит уже доставленное можно спокойно забирать, я вместе с этим великолепием перебралась за другой столик. Все оказалось очень вкусным. Чашка кофе с молоком за три маленьких бусины и сигарета добавили оптимизма. Вопрос куда девать посуду решился просто. Стоило поставить ее в центр «скатерти-самобранки», как она исчезла. Ничего похожего на пепельницу в комнате не водилось. Немного пострадав муками совести, пепел стряхнула в импровизированную зажигалку. Огонек не обиделся, спокойно слизнул остаток сигареты и продолжил плясать веселыми лепестками на тонких веточках.

   А мне захотелось спать. Заняться все равно было нечем, организм требовал отдыха, да и Ваади рекомендовал выспаться. Я неплохо устроилась на диване. Пусть нет подушки и одеяла, но это нормальная и вполне мягкая мебель, а не жесткая земля и платье под головой…

   Это проклятое платье прогнало сон и вернуло страх. Что оно такое? Почему, провисев в шкафу более десяти лет, оно ни на день не состарилось? Не потеряло цвет, форму и даже не помялось? Как оно, сшитое для семнадцатилетней девочки, могло оказаться впору двадцативосьмилетней женщине? Почему после всех моих заплывов и ползания по берегу оно осталось совершенно чистым? Почему оно изменилось после Озера? Почему оно изменяет меня? То есть не меня, отражение… Или все-таки меня? Ладно селяне, но ведь и Фаарр, и Ваади если не испугались, то были неприятно удивлены. Как моя Зинка, самая обыкновенная Зинка, которую я знаю всю жизнь, могла сшить такое? У меня была куча вещей, вышедших из ее рук, но ни одна так себя не вела. Они могли быть удачными или не очень, хорошо сидеть или топорщиться в ненужных местах, но никаких аномалий за ними не замечалось. И их нужно было стирать и гладить, и я из них время от времени вырастала. И без примерки Зинка не шила. Ой, мамочки! Это что, платье от Старой Бекки? Не может быть! Она не передает вещи через кого-то, всегда только сама отдает. Из рук в руки. А это… Мне даже не Зинка его отдала. Я сама сняла его с вешалки. И Старая Бекка не шьет дважды одному человеку. А мне она велела прийти… Стоп, велела прийти, не значит, что она собирается шить. А что это значит? Тогда, одиннадцать лет назад, мы не смогли ни до чего додуматься. Сейчас вопросов стало больше, а ответов по-прежнему нет. Но если тогда мы всерьез об этом не задумывались, немного поломали головы и забыли… Так, а почему забыли? Как мы могли забыть? Как я могла ни разу не вспомнить об этом платье до вчерашнего дня? И почему вспомнила? Ладно, положим, вспомнила я о нем по ассоциации с другим свадебным платьем. Но откуда взялось это глупое желание влезть в него? Более десяти лет спустя? Что она тогда передала через Зинку? Что сама пойму, когда надеть? Это и было то самое понимание? Но я ничего не понимаю!

   Вскочила с дивана и закричала куда-то вверх:

– Я ничего не понимаю! Слышите, Ребекка Ивановна? Я ничего не понимаю!

   Рыбы, которые теоретически не видели дом Ваади, но спокойно плавали вокруг, прянули в разные стороны. По-моему, даже ближняя растительность шарахнулась от моего крика. А я явно услышала женский смех. Я никогда не слышала, чтобы Старая Бекка смеялась, но почему-то сразу уверилась, что это не она. Она была странной, непонятной, загадочной, но не злой. А от этого смеха несло такой злобой, что у меня перехватило дыхание. И еще: в нем было что-то знакомое. От этого стало еще страшнее. А вся рыбья свора, вдруг, развернулась и принялась атаковать мое убежище. Я видела эти морды с тупым упорством бьющиеся в прозрачные стены, слышала жуткий хохот и орала от ужаса. Полностью потеряв контроль над собой, уже была готова выскочить наружу, лишь бы прекратился этот кошмар, и какая-то темная сила активно толкала меня на это. Сделала один шаг, второй, запнулась обо что-то и упала, уткнувшись лицом в ткань.

   И пришла тишина. Не стало никакого хохота и всепоглощающего ужаса. Я еще немного полежала, вцепившись обеими руками в спасительную вещицу. Потом осторожно приподняла голову. Страшные монстры превратились в по-прежнему отвратительных, но вполне мирных рыб и плыли себе по своим рыбьим делам, осторожно огибая дом. А я сжимала в руках свое платье.

   Это что же получается? Меня спасло оно? Измученный мозг здраво рассуждать отказывался. И не здраво тоже. Стараясь не смотреть вокруг и не выпуская из рук платье, подтащила два кресла вплотную к дивану, их высокие спинки почти полностью перекрыли мне всяческий обзор, пристроила на одно пиалку с огоньком Фаарра, забралась в это импровизированное гнездышко, укрылась своей ненормальной одежкой и приготовилась ждать.