Оказывается, от перемены мест миров мой Сон не меняется. Те же цветы, горы, дорога. Но проснулась я на мгновенье позже. Этого крошечного мгновения хватило, чтобы увидеть край Его щеки и унести меня куда-то в заоблачные дали. Куда безуспешно пытался достучаться некстати проснувшийся здравый смысл, уже минут пять занудно твердивший: «Ольховская, очнись! У тебя на носу бальзаковский возраст, а ты млеешь не понять от чего, как малолетняя идиотка!». У Фаарра это получилось лучше.

– Саламандру тебе в воду! Это что? Маррия, чем тебя нормальная кровать не устроила?

   Но я так быстро спускаться на землю не собиралась.

– Фаарр, а тут есть красные цветы?

– Что есть?

– Цветы. Красные. Большие. Есть?

– Как бы тебе помягче сказать, – напряглась, заранее настроившись на отрицательный ответ. – Думаю, красные цветы есть в любом мире. А большие, это настолько относительная величина, что…

– Просто скажи: есть или нет.

– А тебе зачем?

– Надо!

– Логично. Прямо сейчас «надо»? Предмет первой необходимости?

– Фаарр!

– Тут этих красных цветов… Тебе какие «надо»: розы, пионы, гвоздики…

– Такие, каких у нас нет.

– А я знаю, какие у вас есть?

– Ах, да! Ладно, ты их все просто называй тогда, пожалуйста.

– Маррия, а с чего ты взяла, что то, что одинаково называется одинаково выглядит?

– Ой… Не знаю. Мне так кажется.

– Постучи по лбу три раза.

– Зачем?

– Чтобы не казалось.

– Фаарр!

– Что «Фаарр»?

– Я серьезно.

– Я тоже. Давай попробуем сравнить их как-то, что ли. Ваша роза, она какая?

– Роза? Очень красивая, много лепестков, запах такой… нежный.

– Нет, не пойдет. Под такое описание большая половина цветов подходит. Я понимаю, описать цветок – задача еще та. Попробуй что-то, что только к ней относится.

– У нее шипы на стебле.

– Уже лучше, цветов с шипами поменьше все-таки. Ладно, вроде, похожа на нашу. Будем пока считать, что совпадают.

   Попыталась представить, как бы описала пион или георгин, и ахнула про себя. В моем изложении различить их точно не удалось бы. Хорошо, что начали с розы.

– Давай попробуем?

– Давай. Маки, георгины, цикламены, астры, тюльпаны, мальвы, алёнки…

– Аленки? Они большие?

– Маррия, большие это как? Хоть руками покажи, что ли!

   Я изобразила примерный размер. Фаарр покачал головой.

– Точно не аленки, они намного меньше. А ты не преувеличиваешь? Я что-то таких огромных и не вспомню. Вад, а ты?

– Самые крупные – лёвочки, но не настолько, – Ваади тоже заглянул в сооруженный моими стараниями неприступный бастион. – Нет, Маррия, таких нет. А ты где их видела?

– Во сне, – покраснела. Представляю, какой град насмешек сейчас заполучу. Однако, парни отнеслись к этому совершенно серьезно.

– Сон из прошлого или из будущего? – сразу уточнил Фаарр.

– Не знаю, – растерялась я.

– Ты в нем участвуешь?

   Кивнула.

– Какая ты в нем? Сегодняшняя? Младше? Старше?

– Сегодняшняя. Но младше тоже была.

– В смысле? Ты видишь двух себя?

– Не со стороны вижу. Я там, в Сне, участвую в нем. Всегда такая же, как наяву, кажется.

– Всегда? Ты не первый раз его видишь?

– Нет, давно. Не каждую ночь, но сколько себя помню.

– И в нем ничего не меняется?

– Я меняюсь. Кажется. Ну да, если он мне снится такой, значит, и в нем я такая, как та, которой…

– Я понял. Сам сон рассказать можешь?

   Тут же замкнулась. Это только мое! Фаарр и Ваади, конечно, хорошие ребята, но знаю их всего ничего. И если даже Зинке открыться не смогла, то тут это тем более исключено. Зря я этот разговор начала. Мелькнула глупая надежда, что здесь сказка может стать былью, вот и ляпнула про эти цветы. Чего добилась, дура? Ах, выяснила, что таких здесь нет, и заполучила форменный допрос от Фаарра. Ну, как? Полегчало?

– Маррия, ау, ты еще с нами?

   Вот, говорю же, не отстанет теперь.

– Да, то есть нет. Я с вами, но не расскажу. Это… личное.

– Ладно, не лезу, – неожиданный поворот. Неужели обошлось? – А место одно и то же? – ага, размечталась. Хотя, про место можно, наверное, рассказать. Главное в моем сне ведь не эта полянка и горы, а совсем другое.

   Рассказала. Фаарр вздохнул разочаровано, Ваади – сочувственно. А я просто вдохнула, за компанию.

– Хорошая у тебя память, – еще бы! За столько лет я там каждую травинку знаю. Кстати, а почему? Смотрела только на Него, а помню такие детали, какие в нормальной жизни и не замечала никогда. Парадокс какой-то. – Но, боюсь, подобных мест…

– …хватает в любом из миров, – подхватила я. – Ладно, проехали. Все равно цветов таких у вас…

– Дриада, – перебил меня Ваади.

– Поясни, Вад.

– Здесь есть дриады?

   Это мы с Фааром одновременно уставились на Ваади. А он, вдруг, заторопился:

– Фар, ты же не можешь не помнить! Если дриада влюбляется…

– Я-то помню. А ты помнишь, Вад? Ты когда влюбленную дриаду последний раз видел?

– Знаю. А вдруг? Маррия, а ты можешь нарисовать эти цветы?

   Вот где он был раньше? Элементарное же решение вопроса! А мы тут с описаниями страдаем.

– Надо попробовать. Из меня такой художник… Но приблизительно смогу, наверное.

– Вперед! – Фаарр добыл из воздуха альбом и карандаш.

   Я не стала медлить, а то что-то мы все трое очень разволновались. Если со мной все понятно, то с чего они так себя ведут – для меня очередная загадка. Ладно, сначала нарисую, потом все-все у них выясню.

   С моей точки зрения получилось неплохо. Очень даже похоже. И с точки зрения ребят, кажется, тоже. По крайней мере, они цветок опознали. Ваади первым.

– Аленка!

– Без вариантов. Аленка. Но такого размера… Ничего себе кого-то накрыло!

– Или накроет.

– Возможно. Мы же не знаем, когда ее сон.

– Собственно, где мы тоже не знаем. Может все-таки не здесь.

– Маловероятно. Слишком много всего.

– Ребята, а для тех, кто я, можно каких-нибудь объяснений добавить?