— Ты не умираешь от радости? — спросила Тутси, обнимая меня.

— Конечно, умираю. Как же иначе?

Скотт ненадолго вернулся в Монтгомери, чтобы помочь свернуть лагерь Шеридан. Мы делали вид, будто нас не волнует, где он станет жить дальше. Большую часть времени обменивались страстными поцелуями в затаенных уголках Клуба или на заднем ряду Театра Империи под звуки какой-нибудь кинокартины. Мы шутили, что весь наш роман развивается под музыкальный аккомпанемент.

— Держу пари, Лиллиан Гиш чувствует то же самое, — говорила я.

В начале февраля в сырой серый день, когда облака неслись по небу, а ветер пронизывал до костей, мы вышли на прогулку, просто чтобы побыть наедине. На углу улиц Сейр и Милдред он взял меня за обе руки.

— Ты бы хотела приехать ко мне? В Нью-Йорке ненамного холоднее, чем здесь сегодня.

Я потрясенно уставилась на Скотта. Его лицо заливал румянец, в глазах сияла надежда.

— Это настоящее предложение?

— Я могу повторить это при свечах за ужином, если так будет официальней, но да, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. — Он опустился на колено. — Выходи за меня, Зельда. Мы будем строить свою жизнь прямо на ходу. Что скажешь?

Я оглянулась, обводя взглядом квартал, знакомые дома, табличку с именем Сейров, тротуары и фонари, деревья. Здесь я играла в салочки, каталась на велосипеде, на роликовых коньках, выдувала мыльные пузыри, а позднее прогуливалась с ребятами, которые, как и тот, что стоял передо мной, хотели сделать меня своей невестой. Я любила Скотта со всем пылом восемнадцатилетней девушки, но любила ли я его достаточно, чтобы навсегда покинуть родной дом?

Он заметил нерешительность на моем лице и поднялся с колен.

— Тебе не нужно отвечать прямо сейчас. Обдумай все хорошенько. Я буду твоим, Зельда, если ты этого хочешь.

Ночью, закрыв глаза, я увидела, что стою на перепутье… Я за городом, в деревне. Воздух неподвижен, все вокруг замерло, и я жду, когда судьба проявит себя, подтолкнув меня в том или ином направлении.

Я смотрю на длинную грунтовую дорогу, я понимаю, что если отпущу Скотта, несомненно окажусь замужем за милым порядочным пареньком из хорошей семьи, прочно укоренившейся на Юге. Я буду все той же девочкой, только вечера, в которых принимаю участие, переместятся из Клуба и отеля «Эксчендж» в гостиные и салоны.

Скажем, у моего мужа будет своя хлопковая плантация, он будет играть в гольф, охотиться и пить отличный бурбон с друзьями, у моих детей будут цветные няни, которые будут присматривать за малышами, пока я хожу по званым ужинам с подругами и планирую такие же общественно-культурные мероприятия, в которых сама участвовала все эти годы. Я знаю эту жизнь, ясно вижу ее, люблю ее так, как люблю свою семью, понимаю ее и на самом деле совсем не хочу менять.

Глядя на дорогу в противоположном направлении, я вижу жизнь, которую мне предлагает Скотт, — он обрисовал ее в конце нашей прогулки. Она даже более непредсказуема, чем погода в Алабаме по весне.

Для начала он отправится в Нью-Йорк, где найдет какую-нибудь работу в литературном бизнесе, которая сможет прокормить нас обоих, и тогда пошлет за мной. Подыщет нам свой уголок — квартиру, маленькую и старую, но уютную. Как-нибудь — он говорит, что с моей помощью, — издаст свой роман и займет положенное место в ряду лучших писателей современности. Мы будем вращаться в кругах литераторов и его друзей по Принстону, которых, в этом он не сомневается, я сочту восхитительными. Рано или поздно мы заведем детей. А до тех пор сможем упиваться развлечениями, которые оба обожаем: музыкой и танцами, пьесами и водевилями. Это будет приключением — слово, которое всегда манило нас обоих.

Я могла с легкостью выбрать любой из путей. Но только по одному из них я пойду вместе с уникальным парнем, чье присутствие озаряло всю комнату и меня, а это о чем-то да говорит. Вопрос только в том, сможет ли он воплотить свои планы в жизнь. В какую сторону подует ветер?

В восемнадцать я была нетерпелива и решила: не стоит ждать ветра. Около трех часов ночи я, крадучись, спустилась по лестнице и позвонила в казарму Скотта.

— Ты ведь сделаешь все для того, чтобы оно того стоило, да? — спросила я, когда он снял трубку.

— И даже больше.

* * *

— Ты только посмотри, — произнесла Сара Хаардт, когда я зашла в дом ее родителей на чай в чудесный, благоухающий майский полдень. — Краше некуда. Ты похожа на Венеру Боттичелли.

Сара, с ее врожденным пороком сердца и извечной худобой, сейчас выглядела даже стройнее, чем когда я видела ее в последний раз, и была все такой же бледной.

— А ты Мона Лиза, — отозвалась я. — Представляешь, какой фурор мы произведем, если выйдем в люди вместе?

— Не могу представить, чтобы тебе и в одиночку не хватало внимания.

Это правда. Хотя Скотт прислал мне бриллиантовое кольцо своей матери, которое я носила с гордостью и удовольствием, моя общественная жизнь практически не изменилась. Местные ребята, вернувшиеся из Франции, все, за исключением нескольких десятков, которые не вернутся уже никогда, похоже, не тревожились, что вскоре я уже не смогу уделить им внимание. Главное, что сейчас я все еще могла станцевать хороший тустеп, рассказать хороший анекдот и залезть иногда на стул или на стол, чтобы показать, как прекрасно пляшет бахрома на воротнике моего платья в такт моим движениям.

Кроме того, мы со Второй Сарой вызвались помогать миссис Маккинни в планировании свадеб. А еще у меня были мои занятия по живописи, где я уже в третий раз пыталась запечатлеть на холсте идеальный цветок кизила. Еще был теннис. А еще теперь, когда поле для гольфа покрылось зеленью, я упорно отрабатывала удар, чтобы попытаться выиграть любительский трофей в турнире в следующем месяце.

Я прошла вслед за Сарой в гостиную Хаардтов. Горничная расставляла фарфоровый чайный сервиз на столике, у которого стояли два стула, обитых ситцем в цветочек. За французским окном на ветке магнолии жались друг к другу три пушистых вихрастых птенца кардинала. Сквозь окно доносился их щебет.

— Что слышно от Скотта? — спросила Сара. — Никто не может поверить, что ты и впрямь позволила мужчине заарканить себя — и увезти в Нью-Йорк! Что говорят родители?

— О, у них чуть припадок не случился, когда я объявила о наших планах. Но я сказала им; «Я обожаю Скотта. Он такой один. Я нашла моего принца». Папочка только глаза закатил, как ты понимаешь. Но Скотт чудесный, вот и весь разговор, — вздохнула я. — Конечно, прежде чем забрать меня, ему придется пройти испытания. Преодолеть трудности. Убить драконов. Тогда он сможет вернуться за мной, увенчанный лавром.

— Ты читаешь Теннисона, да?

— Разве Ланцелот не прекрасен? — откликнулась я и, откинувшись на спинку стула, положила ноги на стол. — Раньше я думала, что никогда не захочу уехать отсюда, даже ради такого потрясающего парня, как Скотт, но теперь Элеанор живет у сестры в Канаде, а ты в Балтиморе большую часть времени, а мои братья и сестры все разъехались — ну, кроме Марджори, — и, даже не знаю… столько всего происходит, но при этом ничего не происходит!