Ему в этот день досталась даже шоколадная конфета. Для Василька это интересная новость: оказывается, в России умеют делать очень вкусные шоколадные конфеты. Ещё у Тимофеевны появились две банки молочной сгущёнки, которые она прибрала подальше, на чёрный день.

Когда Василёк стал уверенно ходить, он стал пытаться помогать по хозяйству. То курочкам нарвёт травы и бросит её в их загон, то собирает упавшие с деревьев фрукты, то аккуратно сложит дрова для печки. Смотри ты, умилялась Тимофеевна, дурак дураком, а что-то соображает. Единственно, что её расстраивало, это то, что каждый день после ежедневного купания Василёк впадал в какую-то прострацию и ни на что не реагировал некоторое время. А дебильный ребёнок не забывал 1/3 единиц вкладывать в здоровье своей кормилицы.

К концу лета у него в основном баре красовалось уже 7 единичек, и Василёк мог уже понимать основную канву речи местных аборигенов. Местные аборигены вдруг заметили произошедшую с Тимофеевной перемену в лучшую сторону. Начались пересуды и расспросы. Тимофеевна всем отвечала, что сама не знает, отчего так, но предполагает, что это из-за ежедневной вечерней молитвы. Ещё она пьёт освящённую воду. Какую такую воду? Да, каждый вечер перед сном, она наливает вот в эту кружку воду из своего дворового колодца. Естественно, кипячёную. Потом после молитвы опускает в эту воду свой маленький серебряный крестик и пьёт её. После этого самочувствие явно улучшается. Да, это и понятно. Ведь Господь он всё видит, вот и помогает, как может. Соседки ахали. А грешникам помогает? Да, с чего это Господь сподобится помогать грешникам! Ну, разве, что раскаявшимся.

Теперь Васильку пришлось изворачиваться, ибо к Тимофеевне стали приходить вечером страждущие и болящие соседки. Теперь бормотали молитвы перед иконами уже по двое, а то и по три человека. Василёк опять пересмотрел график своего лечения. Теперь он решил пятьдесят процентов единиц тратить на Тимофеевну и соседей. Логика подсказывала, что благодарные соседи не оставят его семью голодать, а может, при случае, отвадят от деревни медведей, которых, почему-то всё не наблюдалось. Вымерли они что ли? Причём в этом начинании его стимулировала и система, сообщив, что за каждых новых пятерых пациентов одного биологического вида ему будут начисляться бонусные единицы в бонусное хранилище. А это уже не шутки. Пока же у него в пациентах числилось два человека, это один вид, и одна кошка, это другой вид. До бонуса надо лечить ещё три человека, или четыре кошки. Но лечебные единицы не резиновые. Поэтому Василёк установил для себя жёсткие правила: лечить только праведников, грешников не лечить. Как отличить праведника от грешника? Очень просто. Праведник никогда не придёт на молитву к Тимофеевне с пустыми руками, а грешник запросто придёт пустой. А Васильку надо хорошо питаться. У него трудное детство, недостаток витамин. Поэтому щедрый гость мог получить целых полторы единицы, а то и две. По вечерам, если приходила щедрая соседка, Василёк пробирался к молящимся. Его никто не прогонял, ибо совершенно безвредное существо этот убогий Василёк. Убогий включал диагностику и исследовал потенциального пациента. Н-да, каких только болезней у этих людей не имелось. Оценив степень щедрости пациента, Василёк отправлял в больную точку единицы. Отправлял он сразу, как только пациент выпивал освящённую серебряным крестиком воду. Положительный эффект наступал молниеносно, отчего пациенты впадали в когнитивный диссонанс. Интересное дело получается: таблетки не помогают, а тут пробормотал молитву, выпил воду, и сразу такое облегчение. За это не жалко отдать целую банку тушёнки и кулёк пряников. И ничего, что пряники немного жестковаты: убогий Василёк их сгрызёт, всё равно он не понимает, что ест.

Осчастливив, таким образом, ещё три человека женского пола, Василёк получил от системы очередной обещанный бонус. Теперь в специальном бонусном хранилище красовалось целых 13 единиц, которые можно потратить на что-то важное без болезненного впадения в прострацию.

Соседки повадились приходить чуть ли не каждый вечер. Таким образом, совместное предприятие бывшего уругвайского профессора и русской крестьянки, стало приносить некоторые дивиденды. Правда случались и некоторые проколы. Диагност намечал оптимальную схему лечения, а пациентке надо пролечить совсем другую болячку, что по её мнению, главнее. Тогда Тимофеевна пожимала плечами: а кому собственно пациентка собирается предъявить претензию, Господу богу? А ты не греши.

Пациентка начинала вспоминать свои прегрешения в последнее время. Грехов вроде и не было. Не считать же за грех всякую мелочь… ведь со Степаном-трактористом с Пути Ильича только три раза и встречалась. Ну, ладно, пять раз. Вот же, Господи, какой ты всё-таки злопамятный. Что ж теперь раз десять ходить к Тимофеевне, отмаливать грехи?

С приходом осень сама Тимофеевна была загружена домашними делами по самую маковку: урожай сам не уберётся и в погреб не спустится. Остальные односельчане также не ленились, ибо хорошо знали, что как потопаешь, так и полопаешь. Поэтому сеансы лечения они перенесли на поздний срок.

В конце сентября температура воздуха стала опускаться до 10–15 градусов по Цельсию. Василёк, ёжась в своих тряпках, считал, что это уже наступила русская зима. Ведь холодно! Он даже мысленно не мог представить, что зимой температура может опуститься и до минус тридцати градусов по Цельсию. Постепенно вставал вопрос о тёплой одежде для ущербного дитя. Сейчас Василёк щеголял в тряпках, которые, если смотреть на него сбоку, то были чуть красивее, чем на огородном чучеле; если же смотреть на него в анфас, то одежда Василька была страшнее, чем на чучеле. Тимофеевне опять пришлось бросить клич соседям. Те откликнулись и стали жертвовать для убого дитяти всё, что не жалко, но от всего сердца. Поэтому у Василька теперь скопилась куча одежды, которую раньше носили уже много лет. В основном одежда с девочек, но убогому сойдёт. Тимофеевне, которая оказалась ни разу не кутюрье, приходилось всё это ушивать, подгонять, перелицовывать. Васильку же глубоко начхать, как его одевают: он всё равно не разбирался в русской моде, да и не хотел в ней разбираться. Он хотел разбираться в русском языке, но с этим делом не вытанцовывалось. Язык оказался неимоверно сложным. Для его изучения необходимо постоянное общение с носителями этого языка, а под боком только один носитель, это Тимофеевна, но которая вечно занята и почти не общалась с Васильком. Другие носители совершенно не хотели общаться с убогим. Язык же этот надо срочно изучить очень хорошо, прежде всего, для правильного понимания умения «Лéкарство». Василёк однажды попытался открыть в этом умении приложение с теоретическими исследованиями. Пожалуйста, сказала программа, и открыла для просмотра несколько десятков тысяч объёмных томов по