тарелку на стол и села в кресло напротив нее.

- Кто вы? - спросила Сара. - Почему я здесь? - Голос хоть и дрожал, но не был кротким, испуганным или подобострастным. Ей даже показалось, что в нем больше гнева, чем страха.

- Организация хочет, чтобы ты была здесь. Так же, как и я.

- Ты?

- Верно.

Она смотрела, как женщина, казалось, обдумывает ее слова.

- Я не верю тебе. Я не верю в существование никакой Организации.

Она засмеялась, наклонилась и взяла ее руку обеими своими ладонями, немного удивившись, когда та даже не вздрогнула и не попыталась отстраниться. Может быть, все окажется проще, чем она думала.

Было еще слишком рано говорить об этом.

- Тебе лучше поверить. Слушай, я не с тобой это обсуждать, что мы многое знаем о тебе и твоих близких. Твой отец - директор средней школы на пенсии. Я забыла, в каком году он вышел на пенсию. Твоя мать больше не работала после твоего рождения. С тех пор она была исключительно домохозяйкой. Она заботилась о тебе и твоей сестре Линде, которая живет в Ганновере, штат Нью-Гэмпшир. Твоей сестре сорок три года, она не замужем и работает медсестрой в педиатрическом отделении тамошней больницы. У тебя есть хорошая подруга по имени Энни Грэм, которая живет в Харрисоне, штат Нью-Йорк, недалеко от того места, где живет Грег. Грегори управляет туристическим агентством в Райе вместе со своей женой Дианой. У них есть сын, Алан, кажется, его зовут, ему десять лет. Мы знаем расписание твоего преподавания в Уинтропе и знаем имена и адреса всех твоих учеников. Список наверху, на кухонном столе. Хочешь, я схожу за ним?

Она увидела, что Сара тихо плачет, это было видно по тому, как она дышала. Испуганный плач.

- Я не понимаю, - пролепетала она. И теперь голос ее голос уже дрожал не от гнева, а от паники.

Кэт осторожно сжала ее руку.

- Ты поймешь. Это займет немного времени, но поверь мне, ты поймешь.

- Он что-то говорил о ребенке.

- У нас будет много времени, чтобы поговорить об этом. Просто помни, что Организация наблюдает за тобой очень пристально и очень долго. Она наблюдает и за нами, хотя мы и являемся ее частью. Они хотят знать, как все пройдет. Это важно. Поверь мне, Сара, я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. Когда-то я чувствовала то же самое. Правда. Это пройдет. Ты просто должна понять и смириться.

- Почему меня раздели? Почему он меня избил?

Кэтрин убрала руки.

- Так хочет Организация. Я уже сказала тебе. Ты должна слушаться и выполнять все, что они от тебя требуют. Должна смириться со своим положением. Всем сердцем и душой. Так же, как это сделала я. Тогда никто больше не пострадает. Никто. Даже ты больше не пострадаешь.

- Но я не...

Она встала.

- Мы скоро снова поговорим, я обещаю. Но сейчас у меня миллиард дел. Здесь чертов бардак. Так что посиди здесь немного и подумай о том, что я сказала. Подумай хорошенько.

- Я не... Я даже не знаю твоего имени.

Она почти рассмеялась.

- Не волнуйся. Для этого тоже есть время. Думай об этом как об интриге. Как в кино, да? - Она подняла тарелку, щелкнула выключателем и оставила ее там, в темноте, говоря себе: первый шаг сделан. Стивен будет доволен.

Было важно угодить ему.

Глава 8

16:45.

Казалось, коробка стала меньше. Она знала, что это невозможно, но темнота казалась более тесной, чем раньше. Запах затхлого коврового покрытия был сильнее. Она попыталась пошевелить головой, как будто движение могло очистить воздух, но она смогла только слегка пошевелить ею, на полдюйма или около того в любом направлении, потому что она была прикована к крестовине, распростерта на досках, сколоченных специально для того, чтобы мучить ее. Лицом наружу.

Она была здесь уже около получаса. Так она считала. Определение времени было ее единственной формой развлечения. Оно не приносило никакой пользы, потому что женщина не могла узнать, права она или нет. Но это было лучше, чем медленно сходить с ума.

Образы продолжали скакать в ее голове, как крабы по ночному безлунному пляжу. Образы из ее прежней жизни, такие далекие, такие знакомые. И Сара цеплялась за них, как утопающий цепляется за соломинку, потому что если исчезнут и они, она боялась, что у нее не останется ничего. Воспоминая это все, что давало еще ей чувствовать себя личностью.

В тот день она спешила на самолет, опаздывая, как обычно в те дни после смерти Дэнни, так поздно покидая зимний дом своих родителей в Сарасоте, что чуть не опоздала на рейс, где нужно было занимать места, наклонялась к мужчине на сиденье у прохода сзади, задыхаясь, спрашивала его: "Это место занято?", и мужчина, который был Грегом Гловером, как она узнала после пары бокалов тоника с водкой для успокоения нервов, снял солнцезащитные очки и улыбнулся: "Нет, это место ваше".

Лед. Отверстие во льду такое маленькое, что она едва могла поверить, что он проскользнул через него. Ледяная пустыня на ярды и ярды вокруг. Она искала под бледным светлым льдом отпечаток руки, ботинок, проблеск одежды.

Они с Энни, маленькие девочки, целовали друг друга на прощание у машины отца, потому что Энни ходила в католическую школу, а занятия в католической школе начинались раньше, чем в государственной, и это был конец лета, поэтому Энни пришлось вернуться, оставить Рокпорт и Сару, которая теперь не увидит ее еще целых две недели. Обе они плакали невинными слезами маленьких девочек, которые всецело любят друг в друга и не стыдятся этого.

Лед. Лицо, которое она так и не нашла, но представляла себе бесчисленное количество раз, прижавшись ко льду. Холодный лед и дрейфующая вода.

Все эти воспоминания. Хорошие и нежные. Плохие и худшие. Теперь они как-то выровнялись на одной плоскости. Каждое из них - тяжелый груз на сердце, такой же тяжелый, как ящик на ее плечах. Непрерывно проносясь в сознании, они терзали ее.

Лучше было определять время. Как долго она находилась в той или иной позе. Точное время суток. Час, минуту, ползущие секунды.

Единственная игра, которую придумала она сама, а не они.

* * *

Она вздрогнула, когда он прикоснулся к ней.

Стивен улыбнулся и мысленно отметил это на потом. Вздрагивание было основанием для наказания. Конечно, она