— Это вообще-то не просто квартира, — продолжала развивать свою мысль Лялечка, пока мы ехали по уже практически ночному городу. — Это — квартира-студия. В принципе, нормальное жилье. Да вы сами увидите.

И я увидела. То есть я, конечно, догадывалась, что мое собственное однокомнатное жилье — это нечто среднее между хижиной дяди Тома и бараком Обамы. Понимала и то, что подавляющее большинство моих знакомых живет не намного лучше, разве что у некоторых комнат — побольше, а мебель в них — подороже. Но нормальное жилье в понимании таких людей, как Лялечка, воочию узрела впервые.

Даже чувства зависти, как ни странно, не возникло. Было нечто похожее на ощущение посетителя музея и зрителя, наблюдающего на телеэкране картины из иной, «красивой» жизни. Мраморный вестибюль с вышколенными охранниками и бесшумными скоростными лифтами. Лестничная площадка — если можно так назвать уставленный живыми цветами и растениями холл, затянутый травянисто-зеленым ковровым покрытием. Ну, и сама «нормальная квартира», конечно: паркет, мраморные полы с подогревом, красивая и наверняка очень дорогая мебель.

— Интересно, сколько стоит все это удовольствие? — осведомилась я.

Лялечка коротко взглянула на меня и пожала плечами. Но промелькнувшую в ее хорошенькой головке мысль я успела ухватить: «Миллиона три долларов, дорогая, или побольше. Вот так!»

Как и следовало ожидать, никого в квартире не было. И то оживление, с которым Лялечка ехала сюда, сдулось, точно воздушный шарик. Не снимая сапожек на высоченных каблуках-шпильках, она прошла через огромную гостиную в помещение, изображавшее кухню и открыла бар, расположенный за стойкой. Количество разнообразных бутылок там тоже поражало воображение, но Лялечка взяла наполовину опорожненную «Мартини». Разумеется, итальянский. И плеснула щедрой рукой в высокий бокал.

— Вам налить? — осведомилась она через плечо.

— Я за рулем, — напомнила я.

Нет, не хотела бы я жить в таких хоромах, хотя моей мамочке наверняка бы тут понравилось. Интересно, откуда Геннадий Анатольевич, мир его праху, набрал денег на все это великолепие?

— Так поедем обратно? Или вы будете ждать своего… друга здесь?

— Пожалуй, подожду. Правда, дома уже упакованы чемоданы, но это ерунда. Пусть мой дорогой супруг подумает над своим поведением.

— Дело доброе, — согласилась я. — А где жил ваш друг до того, как приобрел эти апартаменты?

— Не знаю, — равнодушно отозвалась Лялечка, играя бокалом. — Мы встречались на квартире его друга, тот как раз уехал на год за границу.

— Ч-ас от часу не легче!

— Адрес друга-то помните?

— Где-то в центре… Да, на Малой Никитской! Там еще антикварный магазин на первом этаже. А подъезд в углу…

Что ж, хоть какая-то информация. Оставалось выяснить совсем немного.

— А кем работал… то есть работает ваш друг?

Выразительное пожатие плечами. Ну, понятно, она выше таких мелочей.

— Он не работал, — снизошла-таки до ответа Лялечка. — У него были какие-то дела… с инвестициями, что ли. Главное, у него были деньги. Всегда.

Кто бы сомневался, что это — главное!

— Так вы собирались сегодня окончательно сюда перебраться? — продолжала я, не давая Лялечке выйти из-под моего мысленного контроля.

— Все получилось как-то нескладно, — почти жалобно отозвалась она, усаживаясь на высокий табурет возле барной стойки. — Три дня назад скончалась моя тетушка, сегодня были похороны. И мой супруг почему-то решил, что должен ехать туда вместе со мной. Я-то хотела быстро отработать номер, забрать вещи и приехать сюда. Нет, приклеился, как…

В общем, пришлось устроить скандал и сбежать. А Гена не появился…

— Может, испугался перспектив совместной жизни?

Лялечка одним глотком допила бокал и тут же наполнила его снова. Хорошенькое личико точно окаменело, превратившись в сложную маску равнодушия, брезгливости и гнева:

— Не очень-то и хотелось! Да на его место завтра же очередь выстроится! Если не найдет убедительных причин своего сегодняшнего хамского поведения — выгоню к чертовой матери.

— Он найдет, — спокойно отозвалась я, направляясь к выходу. — Я вам, по-видимому, уже не нужна. Да, собственно говоря, вы меня и не видели никогда.

И, не дожидаясь ответа, выскользнула из квартиры. Как удачно получилось, что Стас не собирается сегодня ехать домой ночевать! А там видно будет, я что-нибудь придумаю, чтобы смягчить горечь расставания с любимой женой.

Не в первый раз это делаю, в конце концов!

Когда на следующее утро я, не торопясь, выпила кофе с традиционными тостами и выкурила первую (самую вкусную за день!) сигарету, передо мной встала проблема проведения трудового дня. Теоретически ко мне должны были прийти две клиентки, но меньше всего мне сейчас хотелось вникать в их интимные проблемы и объяснять — не столько на картах, сколько на пальцах — как нужно поступать в данной конкретной ситуации.

Меня волновало то, как Стас воспримет уход своей жены. И не просто уход — а уход к подозрительному во всех отношениях человеку, который мало того, что не знает счета деньгам, так еще и умудряется стать мишенью для очень грамотного киллера. А в том, что был профессиональный киллер, я не сомневалась: дилетанты и даже уголовники со стажем крайне редко стреляют с такой точностью.

Все бы ничего, но поймать киллера — задача почти нереальная. Пару лет назад на подведомственной Стасу территории произошло заказное убийство, причем убийство громкое, эхо от которого прокатилось по всем средствам массовой информации. Но ни заказчика, ни исполнителя так и не нашли. Когда я выразила вполне уместное недоумение по этому поводу, мой друг-подполковник (тогда еще майор) прочел мне целую лекцию:

— Киллер, дорогая моя подруга, это совершенно особый подвид «гомо сапиенса», который в России только-только начинает появляться. Это не банальный убийца, мокрушник и так далее, это — рафинированный исполнитель конфиденциального поручения. Профессионал, для которого жертва не является объектом ненависти, для которого нажатие курка не имеет никакой смысловой нагрузки, кроме одного: необходимости исполнить «заказ». Работает киллер исключительно за гонорар, остальное его просто не интересует.

— Но в фильмах… — начала я.

— Тысячу раз говорил: забудь про фильмы, сценарии к ним пишут люди, разбирающиеся в проблеме не намного лучше тебя. Киллер — совершенный, но бездумный механизм: он не знает ради каких «высших» целей идет на злодеяние, зачастую не знает имен не только заказчиков, но и самих жертв. Еще и поэтому киллер — существо неуловимое, вычислить его по каким-то признакам невозможно. Я как-то прочитал, что суперкиллера вычислили и обезвредили исключительно методом дедукции: он переставил фигурки на полке в квартире заказчика. Интересно, конечно… Только профессионалы при таких сказках рыдают от умиления.