– Он сначала сам меня добивался! А теперь, когда я поняла, что он мне подходит, он стал как-то… убегать, – наконец резюмировала Сивцева.

Оля вздохнула с облегчением.

– А у меня представляешь что случилось? Я…

Но Сивцева не представляла и представлять не собиралась. Она ждала горячего обсуждения своей истории.

– Что мне делать со Звягинцевым? – перебила она Олю.

– В смысле?

– В этом самом смысле. Я прихожу на дискотеку, он со мной общается. Он мне не звонит уже две недели! Только я ему звонила. А он сказал, что занят и перезвонит. И не перезвонил! Что это за безответственность?

Оля, которая еще ни с кем не встречалась так долго, не знала, что сказать. Поэтому спросила:

– А он тебе цветы дарил?

– Дарил! В октябре. Розу.

– Значит, любит.

– Но сейчас-то не дарит! Почему все парни такие безответственные? Они такие подлые. Увлекут, а потом… Заводят другую.

Все это Оля прослушала еще вчера по дороге домой: жили они с Сивцевой, как и с Ленкой, в одном дворе. Ей стало скучно.

– Я знаю, что нужно сделать, – продолжала разговаривать сама с собой Сивцева. – Нужно прийти на дискотеку с другим парнем. Чтобы Звягинцев приревновал. Понял бы, что может меня потерять. Я ведь любого из класса могу позвать – все от меня без ума. Так ведь?

Оля автоматически кивнула.

– А ты так ни с кем и не встречаешься? – вдруг спросила Галька.

Оля растерялась:

– Не-ет…

– Я видела, Ярцев тебя приглашал… Телефон спросил?

– Нет.

– Это плохо. Но ничего, может, в следующий раз спросит.

– Знаешь, Галя, я всю ночь не спала – все о нем думала… – Оле тоже захотелось раскрыть ей все свои секреты. – Я ведь…

– Ой, извини, мне пора, – вдруг всплеснула руками Сивцева. – Я побегу домой.

И она ушла.

Оля закрыла за ней дверь, вернулась в свою комнату и закончила фразу:

– …никогда ни в кого не влюблялась. И не знаю, как это должно быть.

Но какой он все-таки замечательный – Гриша Ярцев! Пункту 7 из списка Сивцевой соответствует на двести процентов!

Живот бурчал, требуя ужина, и Оля отправилась на кухню в поисках еды. Там активно грохала кастрюлями мама.

– Мама, а что такое любовь?

– Любовь для женщины – это желание иметь семью, детей. Мужчина может быть счастлив на работе, с друзьями, а женщина – только если у нее есть семья.

– Мама, а ты любишь папу?

– Твой папа – хороший человек. Таких еще поискать надо. А почему ты спрашиваешь?

– Я поняла, что хочу любви, а сама не могу объяснить, что это такое.

– Объяснить она хочет! Ты что – самая умная? Никто не знает, что такое любовь.

Оле стало очень грустно и обидно. Она подогрела себе в микроволновке котлету с макаронами, взяла вилку и кусок хлеба и отправилась ужинать в свою комнату. Может, она и не самая умная, но она обязательно узнает, что такое любовь.

В понедельник весь день была удивительная погода. Было тепло – всего минус три. Безветренно. С неба падал большими хлопьями снег. Он спокойно, кружась, ложился на землю. Когда Оля с Ленкой выбрались на поиски садика, где собираются музыканты, уже было темно. В свете фонарей все – улицы, деревья, строения – выглядело каким-то удивительным и волшебным. Оля волновалась.

– А вдруг их там не будет? А вдруг они нам не обрадуются? А вдруг нас не пустят? А вдруг там какие-нибудь другие охранники, и они вызовут милицию? А вдруг там не будет Вилли, чтобы мы могли соврать, будто пришли к ней? – она фонтанировала самыми разными предположениями.

– Оля, ты же понимаешь, что ответов на эти вопросы нет? Зачем себя накручивать? Еще ничего плохого не случилось, – успокаивала ее верная Ленка. – Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Давай, – обрадовалась Оля. – Я давно хочу спросить тебя: почему ты так вырядилась? Ты где взяла эти шмотки?

Ленка и вправду оделась немного не так, как всегда. На ней были потертые джинсы клеш, черное полупальто, которое украшали разноцветная шапочка и шарф.

– Это мои вещи. И я очень люблю эти джинсы, яркую шапку. Я раньше только так и ходила. А у вас в школе все такие цивильные. Вот я и не хотела выбиваться… А потом и сама подумала: а вдруг я все-таки не хиппи, вдруг все это не мое? И стала одеваться обычно.

– А сейчас вдруг поняла, что ты – хиппи?

– Да нет… Просто… Ты же сама обвинила меня, что я одеваюсь кое-как. Вот я и решила поискать свой стиль. А потом, мы же идем к неформалам. Надо выглядеть так же, как они…

Оля, которая снова вырядилась, словно на дискотеку, даже остановилась:

– Подожди, подожди… А почему же ты мне не сказала, как надо одеться? Они ведь опять на меня будут смотреть, как на… не знаю, как на пугало. Хотя пугалы – это они!

– А что бы ты надела?

– У меня есть кенгуруха!

– Ага. Только розовая и вся в сердечках.

– И что? Почему ее нельзя надеть?

– Можно, но…

Оля хотела ответить, но вдруг увидела знакомый дом буквой «Н» со светящимися окнами.

– Вот он! Вон садик!

Они подошли к служебному входу и остановились в нерешительности. Из-за двери доносились звуки музыки. Громче всех звучал саксофон.

– Ну что? По крайней мере, этот сторож, Сакс, на месте, – резюмировала Ленка. – Давай, стучись.

Оле снова стало не по себе.

– Я боюсь!

Ленка пожала плечами и бодро затарабанила в дверь. Их, естественно, никто не услышал. Оля стояла ни жива ни мертва:

– Это знак. Нам не следовало сюда приходить! Мы – не неформалы.

– Какой знак?! Это просто нереально что-нибудь услышать, когда такой шум внутри. Пошли, – и она бойко повела подружку к окнам актового зала.

Свет горел. В актовом зале кто-то играл на рояле. Но никого – никаких силуэтов – видно не было. Ленка слепила снежок и ловко метнула его в окна на второй этаж.

Оля уже пожалела, что пришла сюда. Все-таки у нее была своя жизнь, а у них – своя. Может, и правда, у них нет никаких точек соприкосновения? К тому же ей никогда не приходилось втираться в чужую компанию. Да и своей, положа руку на сердце, у нее никогда не было.

В окне возникла Вилли. И махнула им, чтобы шли к входу.

– А, это ты! – обрадовалась Вилли, как будто целенаправленно ждала Олю весь день.