– Что гениально? – спросил Кроужек, отрываясь от бинокля.

– Русские. Они гениальны до глупости или глупы до гениальности.

– Очень здорово, – похвалил его вице-премьер. – Хорошо, что русские далеко и не слышат нас.

Пока для очередного сравнения Миклошко набирал в легкие воздух, Кроужек добавил:

– Хотя, может, ты прав. Только глупость могла заставить русских поставить базовый лагерь за ледопадом. Это чревато.

Миклошко наконец выдохнул:

– Гениальная глупость.

– Мы это уже слышали, – скривился Кроужек. Он хоть и поддерживал приятельские отношения с Миклошко, но не любил в нем чрезмерной говорливости и без стеснения напоминал об этом пресс-секретарю, беззлобно называя его дармоедом. Обладая отличной памятью, Миклошко был самым информированным человеком в МИДе.

– Слышали, но не поняли. Только у русских есть это слово – даже у нас, чехов, его нет.

– Похоже, дармоед, ты заболтался, – легко осадил его вице-премьер. – Лично я не пойму, о чем ты говоришь, о каком слове.

Миклошко даже не смутился. И весело сообщил:

– Оно тебе знакомо. Читал «Двенадцать стульев» О. Бендера?

Ян Новак басовито прыснул, скосив глаза на пресс-секретаря. Потом громко рассмеялся.

Мирослав присоединился к нему, неприлично показывая пальцем на Миклошко.

– Пресс-секретарь! – весело сокрушался он.

Петр не понимал, над чем смеются вице-премьер и шеф его личной охраны. Он вопрошал невинными глазами: «Ну, чего вы? Я тоже хочу посмеяться».

Кроужек махнул рукой. Он понял, что Миклошко просто оговорился.

– Ладно, Петр, мы слушаем. Так что за слово начертал великий писатель О. Бендер?

Миклошко быстро вернулся к прежнему состоянию. Он поднял палец и торжественно произнес:

– Конгениально, Панове! Конгениально. А теперь, Мирослав, поройся в памяти. Вернись сюда, – он топнул ногой в камень, – на двадцать два года назад. Что здесь было?

– Здесь был наш базовый лагерь.

– А как сторонний наблюдатель мог определить, что это наш, чешский,лагерь?

Кроужек, склонив голову, несколько секунд смотрел на пыжившегося пресс-секретаря. Новак тоже смотрел на него. Губы шефа охраны слегка дрогнули.

Мирослав медленно качнул головой:

– Флаг.

Миклошко залился смехом.

– Действительно, глупость конгениальная!

Новак робко придвинулся к приятелям. В открытую спросить он не решался, но его поза походила на знак вопроса.

Петр огляделся, призывая глазами альпинистов и охранников себе в слушатели. Но те спешно ставили палатки и налаживали походную кухню.

– Переносимся на двадцать два года назад. Я как сейчас помню неистовые пререкания с непальцами, когда мы поставили в базовом лагере мачту и подняли свой флаг. Я никак не ожидал, что непальцы тоже повесят свой флаг.

Кроужек перебил его:

– Не только ты. – Он повернулся к Новаку. – Знаешь, что они сделали? Повесили непальский флаг выше нашего. Мы снова перевесили, а непальцы стали возмущаться.

– Правильно, – подтвердил Миклошко. – В конце концов мы сняли свой флаг, а непальцы, как бы идя нам навстречу, сняли с мачты свой, закрепив его где-то на камнях возле кухни. Да... Не знал, что в русских все еще живет эта тяга к первобытному первенству. Оказывается, еще тогда, в 1975 году, нам уже не нужна была пальма первобытного первенства, и мы слезли с нее. А русские, как обезьяны, не хотят с ней расставаться.

Новак, казалось, пребывал в растерянности.

– Так вы думаете, что русские специально перенесли базовый лагерь туда, где нет непальцев? – спросил он, поочередно оглядывая приятелей. – Туда, где никто не сдернет их триколор?

– Ну да! – горячо подтвердил Миклошко.

– О боже... – простонал Новак. – Когда же они перестанут фанатеть?

В конце всеобъясняющейречи Миклошко к слушателям присоединился Лев Базилевич, 35-летний помощник Новака. Когда пресс-секретарь закончил, Базилевич с сомнением покачал головой: доводы Миклошко и самого Кроужека его не совсем устраивали. Уверенный, что русские разбили базовый лагерь за ледопадом совсем по иной причине, Базилевич подумал: может, они и «фанатеют», но трудно себе представить, чтобы фанатизм вырос до таких размеров, когда абсолютно всё – съестные припасы, запасная одежда и снаряжение – переправляется через столь трудный и опасный участок пути.

Базилевич лично собирал сведения о составе российской экспедиции. Полученные из чешского Горного клуба данные оказались скудными. Там знали Александра Скокова, Вячеслава Мусафирова, Сергея Курочкина... О последнем отзывались особенно восторженно: «Молодой, на сегодняшний день один из лучших скалолазов мира. В прошлом – 1996 году – на международных соревнованиях по альпинизму получил главный приз».

Собственно, сама российская экспедиция – как сейчас, так и месяц назад, когда Новаком и Базилевичем детально разрабатывались и анализировались меры безопасности – не вызывала подозрений. Скорее, наоборот: в ее состав входили опытные альпинисты, которые на всем протяжении подъема группы Мирослава Кроужека будут находиться в однодвухдневном переходе. Можно было бы ставить промежуточные лагеря в непосредственной близости от русских.

Базилевич по прибытии (не раньше, так как подготовка проходила в условиях строгой секретности) готовился наладить с российским базовым лагерем прямой контакт – появилась бы постоянная связь со всей цепочкой номерных биваков. А сейчас у Льва складывалось такое впечатление, что русские намеренно перенесли базовый лагерь, как бы избегая контакта с чехами.

Но что они могут знать о чешской экспедиции?

Скорее всего – ничего. Тогда почему их действия вызывают чувство тревоги? «Что, – думал Лев, – русские опасаются подвоха или каких-то схожих действий от местного населения?» Но, насколько была информирована бригада Новака, раньше у непальцев враждебности к участникам горных экспедиций не было.

И все же причина есть, предположил Базилевич.

Новак полностью согласился с помощником. Поэтому решил: Базилевич и еще двое охранников останутся в базовом лагере, а остальные пять человек пойдут вместе с первой группой альпинистов, чтобы наладить быт, остаться в лагере номер один и все-таки пойти на контакт с русскими.

Но с Базилевичем вышла заминка. Вице-премьер воспротивился, по достоинству оценивая могучее телосложение охранника:

– Такой крепкий парень не может простосидеть и слушать «радиоперехваты». Уж лучше ты, Ян, оставайся на базе, а Лев войдет в состав штурмовой бригады.

Новак окинул взглядом ледопад, покрытый толстым девственным слоем снега. Он пытался определить путь, которым прошла группа, расположившаяся выше карнизов под российским флагом. Но не определил. Все было ровно и бело, только темнели слегка подтаявшие на солнце ледяные глыбы и резко выделялись на общем фоне длинные расщелины; острые каменные цепи граничили с крутыми обрывами и... снег, снег, снег...