– А что, в свое время она тоже была девчушкой что надо.

– Эта туша? Знаешь, Брайен, если бы у меня была плетка, я бы с удовольствием тебя отхлестала.

Не успела Равена опомниться, как Брайен перевернул ее на живот и звонко шлепнул по голым ягодицам.

– Знаешь, малышка, тебе бы самой не худо кое-где немного мясца нарастить. А теперь надевай штаны да поехали.

В тот самый день Брайен О’Нил дал себе торжественную клятву: на Равене женится он, а не этот молокосос Роджер.

Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.

Вот уже больше года как Брайен принимал активное участие в революционном подполье. В партию «Молодая Ирландия» его привел один собутыльник, некто Джон Блейк Диллон. Юные боевики, в большинстве своем крестьянского происхождения, не сразу приняли в свой круг отпрыска родовитого англичанина. Из десяти претендентов на вступление в партию четверым отказали – из соображений безопасности. Когда мужчина не может выдержать вида своих голодающих детей, только от самых сильных можно ожидать, что честь и любовь к родине они поставят выше вполне человеческой жажды жизни. Родной брат может оказаться потенциальным предателем.

Группа, в которую входил Брайен, еженедельно встречалась на постоялом дворе Диверов, чтобы выработать план действий на ближайшие дни и подвести итог сделанному на минувшей неделе.

Во всех «бандах», как презрительно именовали их англичане, существовала строгая военная дисциплина.

Никого не называли собственными именами, подменяя их более или менее подходящими кличками. Диллон звался лейтенант Длинный Нос; Джон Бейтс – капитан Косматая Обезьяна; Брайен – капрал Гнедая Лошадь, по ассоциации с его жеребцом; Дивер, командир группы, – майор Эль: его гигантское брюхо свидетельствовало о ненасытной любви к этому напитку.

Минувшая неделя явно выдалась удачной.

– Мы раздобыли талоны на еду для малышей вдовы Джо Келли. И у Фитцпатриков с Оуэнсами дети, судя по всему, живы. Во всяком случае, к нам они не обращались.

Бросив взгляд на горку монет и банкноты, разбросанные по столу, стоявшему посреди подвала – их тайного места сборищ, – майор Эль расплылся в довольной улыбке:

– Добрая добыча, ничего не скажешь. Пара агентов по найму кое-чего не досчитаются. А рядовые О’Брайен и Митчелл ловко поработали в англиканской церкви Корка. Пока священник наставлял О’Брайена, Митчелл снял церковную кассу. Молодцы, ребята. – Он перевел взгляд на Брайена. – А капрал Гнедая Лошадь раздобыл два пистолета и английскую винтовку.

Все словно по сигналу повернулись к Брайену, и он в смущении передернул плечами. Дивер откашлялся.

– Да, капрал, раз уж заговорили про вас, есть еще одно дельце. Это касается той юной леди, что была тут с вами в прошлый понедельник…

– Ее зовут Равена Уайлдинг. Они с Мэри сразу понравились друг другу.

– Вот как? – Пыхнув трубкой, сделанной из кукурузного початка, Дивер насмешливо посмотрел на Брайена. – А ведь она, как выяснилось, дочь герцога Ольстерского.

Это замечание задело Брайена, и он сказал то, чего говорить бы не следовало:

– Герцог – хороший человек. Я доверяю ему ничуть не меньше, чем собственному отцу.

Раздался общий хохот, и Брайен насупился.

– Вот в этом-то все и дело, паренек. Видишь ли, никто из нас, коли на то пошло, не доверяет твоему отцу графу Тайрону.

Взорваться Брайен не взорвался, но неудовольствие свое выразил явно:

– Это несправедливо, майор. Мой отец беззаветно предан делу Ирландии. И герцог Ольстерский тоже.

Дивер поднял брови.

– Правда? Так почему же они не отдадут тысячи акров ирландской земли своим арендаторам, которым она принадлежит по праву?

– Все не так просто, майор, и вам это известно не хуже, чем мне.

– Ладно, оставим это. Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать достоинства – или их отсутствие – вашего отца и герцога. Вы, капрал, один из нас, и убедительно доказали, что вам-то доверять можно. Тем не менее возраст позволяет мне гораздо лучше, чем вам, судить о том, как, бывает, складываются отношения между мужчиной и девушкой. Поэтому я вынужден просить вас больше не приводить ее сюда. И вообще предпочел бы, чтобы вы перестали встречаться. Она представляет опасность. Не говоря уж о том, что в ее объятиях так легко забыться.

Брайен вспыхнул и вскочил на ноги, сжимая кулаки.

– Я сам знаю, с кем мне встречаться, а с кем не встречаться. Ведь это то же самое насилие в английском духе, против которого мы восстали.

– Эх, малыш… Иногда в бою приходится пользоваться оружием противника.

– Не надо кормить меня всякими банальностями. Я люблю Равену Уайлдинг, и давайте покончим с этим!

Брайен почувствовал, что в комнате сгущается враждебная атмосфера. Все происходящее изрядно его нервировало, ирландский акцент, с которым иногда говорил Дивер, был совершенно не похож на естественный выговор его жены. Он прибегал к нему в критические моменты, например когда надо было призвать к порядку тех, кто нарушал неписаные законы организации; рассчитанный прием, направленный на то, чтобы не доводить дело до крайности.

В водянистых глазах майора, таких простодушных на вид, Брайен уловил железную решимость, которую не поколеблет ничто.

– Капрал Гнедая Лошадь, вы вполне отдаете себе отчет в том, что из нашей армии никто по доброй воле не уходит?

– Да, сэр. – Брайен облизнул внезапно пересохшие губы.

– Было бы весьма огорчительно, если нам… – Он не закончил фразы, но в том и нужды не было. Брайен и без того почувствовал, как на шее у него захлестывается грубая пеньковая веревка.

Он опустил голову и уставился на грязный пол. Ничего не поделаешь, приходилось подчиниться требованию командира.

– Я с ней больше не увижусь, – спокойно сказал Брайен. – По крайней мере наедине. Ведь вполне может случиться, что у меня не будет выбора. Наши родители – близкие друзья, так что в обществе нам приходится встречаться довольно часто.

– Это понятно и приемлемо. – Акцент у Дивера куда-то исчез.

В последние месяцы Равена ломала себе голову и никак не находила ответа на вопрос, отчего Брайен так изменился к ней после того дня. Она-то сама будет дорожить памятью о нем не меньше, чем драгоценностями, которые ей подарила мать в тот вечер, когда вице-король давал бал в своей резиденции и когда она познакомилась с близнецами.

Всякий раз при мысли о том, чем они тогда занимались и как много значили друг для друга, у Равены начинало щипать в глазах. Разумеется, плакать она себе не позволяла – слишком много чести для этого типа.