Наслаждение от мастурбации зависит от умственного возбуждения. Чем больше времени было потеряно на то, чтобы воображать сладострастные ситуации, тем сильнее было наслаждение. Воспоминания о том, как я сожительствовал с женщинами, очень мне помогали. Особенно с Изабел – хотя она меня бросила, когда меня посадили. Богатство сладострастных ощущений, к счастью, питало мое воображение, когда я онанировал. Я говорю «к счастью», потому что после двух лет заключения я встретил избранницу своего сердца, которую полюбил на всю жизнь.

Жизнь обрела смысл в чтении книг и во встрече с любимой женщиной. Любовь питала мои чувства, и я всё больше убеждался, что полноценный секс возможен только когда любишь. Поэтому я избегал каких бы то ни было изысков, к которым прибегали многие мои приятели.

Мастурбировать – значит воображать. Воображать – значит вовлекать другого человека. Другой – это, без сомнения, основа нашей сексуальности, нашего наслаждения. Мне известен случай, когда некто созерцал в зеркале собственную задницу, чтобы получить удовольствие. Безумие? Да нет. Что тут такого? Отчего не допустить, что созерцание собственной задницы вызывает из глубин памяти чей-то образ, на который может встать член.

Тюрьма подтачивает тело и изнуряет ум. Половое влечение не исчезает и даже не ослабевает из-за невозможности его удовлетворения. Член все время стоит, а рассудок терзается тщетным вожделением. Природа требует своего. Сексуальная ориентация теряет значение. Сохраняет значение только тело, остальное отходит на второй план. Это и побуждает мужчину волей-неволей заглядываться на младших товарищей. Безбородых, статных, без волос на теле, с приветливой улыбкой. На них пялятся, точно на баб.

Ни журналов, ни газет, ни телевизора в тюрьме нет. Ничто не доносит до нас женского образа. Те, кто лишали мужское естество его женского дополнения, плодили монстров.

Изнасилования были обычным явлением. Те, кто помоложе, нередко вынуждены были идти на убийство, чтобы защитить свое достоинство. Я и сам осужден за убийство в подобных обстоятельствах. До сих пор мне не по себе. Вероятно, от меня хотели, чтобы я уступил, стал подонком, превратился в безропотное существо, которым все помыкают и у которого постоянно пылает зад.

В голову лезло то, что роднит мужскую природу с женской. Ясно, что зачастую желания и поиски легко осуществлялись. В тюрьме, как и везде, обязательно попадались гомосексуалисты. И всегда существовало предубеждение. Такие вещи сурово осуждались. Сокамерники, уступавшие по какой бы то ни было причине – по своей ли охоте, или по принуждению, или просто чтобы выжить – были окружены всеобщим презрением. Они становились париями, неприкасаемыми. Их и за людей-то не считали. Презрение к ним было уничтожающим. Те, кто занимались такими делами, погружались в бездну порока. Их мастурбация сопровождалась теми образами, которые постоянно находились перед глазами. Бывает, что одна-единственная женщина не удовлетворяет мужчину – так же случается, если в роли женщины выступает другой мужчина. Тогда начиналась охота на новых партнеров. Причем открывалось два пути. Гомосексуалист – это не только тот, кто дает, но и тот, кто овладевает. Мастурбируя, он мечтает обладать нежным, субтильным, привлекательным юношей. Со временем эти безумные фантазии зароняют в душу любопытство. Тела тянутся друг к другу. Кто кончал в кулак, потом мог стать и активным, и пассивным гомосексуалистом. В самый неожиданный момент из-за активных гомосексуалистов разражались скандалы на всю тюрьму, когда его уличали в том, что он дал своему сокамернику, а то и сам сокамерник пробалтывался. Из уст в уста передается одна история, которая прекрасно это иллюстрирует. Речь идет об одном активном гомосексуалисте, осужденном за то, что изнасиловал парня. Попав в тюрьму и сам став жертвой подобного насилия, он обронил: «Папаша залетел». Так его и прозвали – «Папаша залетел». С тех пор всякий, кто попадался на этом постыдном деле, получал такую кликуху.

Мне известно множество случаев гомосексуализма среди заключенных. Это были настоящие супружеские пары. Их связь длилась годами и нередко продолжалась даже за тюремными стенами. Большинство испытывало страстную любовь. Иногда это приводило к убийству. История тюрьмы в Сан-Паулу знает немало примеров пылкой привязанности. В каких бы условиях человек ни оказался, он всегда способен на любовь и страсть. Человек не создан для одиночества. При невозможности отношений с женщиной мужчину может удовлетворить и мужчина.

Рику, как его звали в семье, попал за решетку, когда я сидел уже несколько лет. Видя мою любовь к книгам, он тоже приохотился к чтению. У нас появились общие интересы, завязались содержательные беседы, и мы подружились. Молодой, атлетически сложенный, он сразу начал привлекать сладострастные взгляды сокамерников. Он соблюдал осторожность, чтобы не стать жертвой насилия. Вместе с тем он признался мне, что не прочь найти себе избранника. Я тоже понимал, что фантазий при мастурбации ему явно недостаточно. Как ему выдержать пятнадцать лет, на которые он осужден? Действительно, ему тяжело одному, когда самые наглые к нему пристают.

Мы часами изучали философию, всемирную историю, историю Бразилии и потешались над ошибками, которыми изобиловали книги. К нам примкнул некто Абéл, получивший восемнадцать лет и уже отсидевший семь. Он славился примерным поведением и готовностью всегда прийти на помощь. Но была у него одна слабость – никогда ему было не пройти мимо новой попки. Своей цели он настойчиво добивался. Но никого не обижал. Умел быть благоразумным. Не знаю, почему, но, увидев Абела и Рику вдвоем, я заметил, что их что-то связывает.

Абел усердно посещал наши занятия, которые благодаря ему стали еще интереснее. У него была большая тяга к учению. Я понял быстро и без слов, что он неравнодушен к Рику. Тот тоже оказывал Абелу знаки внимания. Месяца через два Абел признался в своей страсти. По его словам, страсть его поработила. Он попросил меня поговорить с Рику и прозондировать почву. В самом деле, я больше дружил с Рику, чем с Абелом, хотя и Абел мне нравился. Я пообещал поговорить с Рику без обиняков, да так и сделал. Однако на пути у моего друга возникла серьезное препятствие. Абел заявил, что он активный и ничего другого не признаёт. Рику, с присущей ему предусмотрительностью, поговорил с теми, кто давал Абелу. Он бы с большим удовольствием вступил с ним в связь, но ему совсем не хотелось слышать: «Это мне не нравится», «Этого я не делаю». Или всё, или ничего!

Когда Абел слушал меня, он весь покрылся путом, и на лице у него отразилась мука. Ему не хотелось отвечать сразу, согласен он или нет. Эта мысль казалась ему невыносимой.

Признаюсь, что меня несколько беспокоила естественность Рику. Он ни о чем не тревожился и спокойно ожидал, какое решение примет Абел. Я спросил его о прежних связях, и он ответил, что у него было пару раз с мужчинами, но он предпочитает женщин. Кончать в кулак ему осточертело. Абела он находил внешне и внутренне привлекательным и был бы не прочь вступить с ним в связь.

Насколько я помню, Абел крепился месяца два, но оказался не в силах совладать со снедающей его страстью.

Через несколько лет Абела выпустили, но разрешили приходить на свидания. Так что они не расставались. Но к тому времени в тюрьму стали пускать женщин, и Рику потянулся к ним. Не прошло и года, как он завел любовницу. Абел с горя запил и умолял его не порывать отношений. Несколько месяцев Рику метался между Абелом и любовницей, но потом, решительно порвав с Абелом, он больше с мужчинами контактов не имел. Об Абеле мы больше ничего не слыхали.